ДА ЗДРАВСТВУЕТ ТО, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ, МЫ НЕСМОТРЯ НИ НА ЧТО! (Продолжение)

   Признаться, время вообще было такое, что мы не знали ни выходных, ни отпусков, хотя завод практически не работал. Однажды я попросил у Тяти три дня – для того чтобы повозиться на стройке собственного дома. Он дал мне пятницу, субботу, воскресенье. И добавил, что если ничего аврального не случится в понедельник, то и понедельник я тоже смогу прихватить! Я был счастлив! Три дня летом! Плюс возможный четвертый! Сколько я дел переделал дома за это время!

  Во вторник Тятя позвонил и сказал, что ждет меня на заводе. Я приехал. И он мне, как громом пораженному, объявил, что написал заявление об уходе, а на меня подготовлены документы в Москву для утверждения моей кандидатуры в должности генерального директора предприятия. Я принялся отнекиваться. Не столько потому, что не хотел быть директором, а потому, что нам казалось, что Тятя – непоколебим! Что он будет всегда! А мы – у него за спиной… И тут вдруг – он уходит, а вперед выдвигает меня. Это просто не укладывалось в голове. На мои возражения он так посмотрел на меня, что стало ясно: всякие возражения бессмысленны.

  И стал собираться я в Москву. У меня оказался лишь один относительно приличный пиджак. Я его постирал-погладил, да и собрался отправляться на утверждение. Близкие глянули на меня и говорят: не позорься, пойди, займи где-нибудь денег, купи себе костюм, да и в нем поезжай в столицу. Там просто не поймут, если ты приедешь утверждаться на должность директора в стиранном костюме… Сейчас смешно вспоминать, конечно. Но ведь это правда!

  Москва утверждала меня неделю. Через неделю я приехал в новом качестве. Тятя поработал еще несколько дней и покинул завод. Мы предлагали ему должность почетного директора с сохранением машины и кабинета, но он сказал только одно: «Уходя – уходи!». Уехал домой и больше на заводе не появлялся ни разу. Даже не звонил…

  Должен вам сказать, что после его ухода я еще месяц не мог заставить себя работать в кабинете генерального – руководил из кабинета главного инженера: настолько велика и непреодолима была привычка к тому что Эдуард Александрович Гейдек всегда здесь.

  - Ну, и как вы потащили воз? С чего начали?..

- Сложно. Первые годы – очень сложно! Просто не выскажешь, как. Если негатив, как субстанцию материальную, можно было бы измерять вагонами, то за первые два-три года на мою долю пришлось несколько эшелонов этой субстанции… Тятя, как известно, был Героем Социалистического труда. Таких немного в Бийске – его, скажем прямо, берегли. Но когда пришел на его место я – чего меня беречь?! - отыгрываться принялись все, кому не лень. А не лень было никому: и прокуратура, и налоговая инспекция, и налоговая полиция – это помимо всяких-разных банков и иных коммерческих структур.

  Я мотался по банкам, уговаривая банкиров в таком примерно ключе: ничего на заводе нет, на складе тоже пусто, на счету – ни копейки, потерпите!

  С очередью людей у моей приемной, желавших получить зарплату, я позанимался первую неделю, а потом и говорю: ребята, если вы хотите, чтобы я мог с вами рассчитаться, дайте мне работать. А чтобы вы могли дать мне работать, прекратите сюда ходить! И назначил я на эти темы ежемесячный прием по личным вопросам. На первый же прием записалось пятьсот человек… Я сел за стол в четыре часа и люди пошли. С одним вопросом: дай денег! Каждому из них я пообещал выдать деньги, когда они окажутся на счету завода. Лишь вышел от меня последний записавшийся, я прикинул сумму, обещанную народу, и понял, что она – астрономическая. Закрывал ее я месяца полтора. В следующий месяц ко мне записываются на личный прием уже шестьсот человек!.. Многие из них – уже давно уволенные люди, которым завод остался должен. Меня даже в заложники брали так называемые профбольные - работавшие на вредном производстве, которые насчитали себе моральный ущерб и т.д. и т.п. Таких было 180 человек и каждый насчитал себе в среднем по 200 тысяч всяческого ущерба. Они были очень хорошо организованы, даже, по-моему, создали некую общественную структуру, от имени которой писали и в прокуратуру и в администрацию… Помнится, приезжаю я в один прекрасный день на работу, а они стоят большой толпой на крыльце завода. Все – как на подбор – здоровяки в черных куртках. Я вошел в вестибюль, они окружили меня, заломили руки за спину и потащили на второй этаж в профком. В то время по нескольким новостным программам прошли сюжеты о том, как рабочий люд брал в заложники руководителей предприятий. Вот и наши решили перенять этот ценный опыт. В профкоме мне заявили: пока ты с нами не рассчитаешься, директор, мы тебя не отпустим. Я оглянулся: вокруг – все злые лица, вот-вот порвут. Говорят – нелицеприятно, хамят. Ну, и меня зло взяло! Я позвонил в приемную, говорю: собирайте всех ИТР-овцев, пусть идут сюда – будем разговоры разговаривать… Смотрю – ИТР наши пошли, из ФСБ приехали, начальник отдела внутренних дел прибыл… Понемногу напряжение спало. Разошлись, и меня отпустили…

  Самое главное, что меня поражало поначалу: это те сгустки ненависти, вдруг полетевшие в мой адрес со всех сторон. Пока я работал главным инженером, у меня были только доброжелатели, либо друзья. Стоило стать директором – в один момент нашлась масса людей, относящихся ко мне резко отрицательно. За что?!! Ничего плохого никому не сделал, а кругом виноват!

  Еще одно впечатление от первых трех лет директорства: ощущение финансового пространства предприятия как черной дыры. Знаете, мы начали потихоньку кое-что зарабатывать, но все три года мы этого не ощущали! Никак! Все заработанное ухалось куда-то в банки, в старые долги по зарплатам, в компенсации профбольным, еще куда-то…

  Приходили «братки»: «Александр Яковлевич, если какая финансовая помощь нужна – обращайтесь, поможем!». Я, с ними до сих пор дел никогда не имевший и ничем им не обязанный, говорю: «Ребята, я от вас жду только одной помощи: забудьте о существовании нашего предприятия! Больше ничего не нужно!» Уходили они от меня удивленные…

  Четыре раза подавали на завод в суд о признании его банкротом. Помню, как-то раз заходит в кабинет ко мне мужичок и говорит: «Здравствуйте, я ваш внешний управляющий! Согласно решению суда я сейчас начну тут руководить!» Пришлось отделаться от него в максимально корректной форме. Он даже пытался свои права доказать через суд. Я ходил в этот суд, доказывал несостоятельность его притязаний. Особо я благодарен за моральную, административную поддержку бывшему губернатору Алтайского края Александру Александровичу Сурикову и его заместителю Семену Петровичу Байкалову. Должен вам сказать, что они если и не помогали материально, то нет-нет да прикроют от нападок энергетиков, которые вечно грозили выключить рубильник. Или с этими банкротствами помогали разобраться… Знаете, когда кажется, что весь мир против тебя, но в Барнауле есть два наделенных властью мужика, готовые тебя выслушать и понять, жизнь становится намного легче. Ведь что такое банкротство? Ты только попробуй эту мельницу запустить – и она перемелет и тебя, и завод; не подавится, да еще и выплюнет! Пример объединения «Полиэкс», что находится через дорогу от нашего предприятия – ярчайшее тому доказательство! Там пошли по линии банкротства. Где теперь завод «Полиэкс»? Нет такого завода! Из цехов автогеном последний металл на металлолом порезали и увезли – всё! Допустить, чтобы и с «Сибприбормашем» случилось то же самое, я не мог. И поддержка со стороны администрации края в этом моем трудном деле была воистину неоценимой!

   Тогдашний мэр города Карпушкин тоже спуску не давал – я был постоянным персонажем всех административных комиссий мэрии: почему зарплату не платишь, почему налоги не платишь, почему то, отчего это?... Порой настроение было – хоть вешайся! И не было, многие месяцы не было никакого светлого позитивного окошечка, чтобы возникла возможность хоть порадоваться чему-нибудь. Проблемы шли косяком, одна за другой, а потом выстраивались в хоровод и водили его вокруг тебя… Бывало даже так, что день мой рабочий целиком был расписан по комиссиям, на которых меня, извините, имели как хотели. Я иной раз не успевал с одной комиссии на другую перебраться – настолько плотен был график этих выволочек. А на каждом таком мероприятии далеко не фимиам курился, а в основном говорили, что я никуда не годный руководитель, что я разваливаю завод и что гораздо было бы лучше без меня… «Сибприбормаш» стал притчей во языцех – со стойкой репутацией предприятия, у всех берущего, но ничего никому не возвращающего…

   Но слишком долго так продолжаться, конечно, не могло: мы или должны были выкарабкаться, или утонуть. Через три года после моего назначения заводу повезло – судьба нас свела с научно-производственным объединением «Прибор» - разработчиками систем мелкого калибра. Они вышли на нас с просьбой помочь им выполнить один экспортный заказ. И я в 2000-м году впервые приехал на «Прибор», познакомился с генеральным директором, оказалось, что заместитель генерального – наш бывший куратор в Министерстве машиностроения Олег Александрович Волин. Они не без осторожности дали нам этот заказ, оговорившись, что если мы сработаем в первый раз нормально, то и в будущем они будут рады давать нам подобные и другие заказы. Мы, конечно же, не могли не зацепиться за эту возможность! Это было то, что мы знали и умели делать! И мы это сделали! С тех пор понемногу дела наши пошли в гору…

 - А вот тут, как мне кажется, начинается самое интересное! Если я не ошибаюсь, военную продукцию вы прекратили выпускать уже в 1991 году…

 - Практически да.

 - Между 1991-м и вашим приездом на ПО «Прибор» прошло девять лет. Вы хотите сказать, что после 9-летнего перерыва сумели восстановить производство? Это же невозможно!

 - Согласен. После 9-летнего перерыва восстановить оборонное производство в короткие сроки, наверное, невозможно. Но я вам не сказал: 9-летнего перерыва у нас не было. Перерыв был приблизительно в шесть лет – с 1991 года по 1997-й. Дело было так: Тятя и еще ряд сотрудников решили поставить жирный крест на военном производстве, переквалифицировав весь завод исключительно на гражданские рельсы. Если вы помните новейшую мировую историю, то начало 90-х – это как раз те времена, когда Саддам Хусейн совершил военную экспансию в Кувейт, откуда его, говоря простым языком, совместными усилиями вышибли. После этого правительство Кувейта решило создать пояс безопасности вдоль рубежей своей страны, разместив по периметру границ системы залпового огня. Должен вам сказать, что мы, русские, являемся самыми лучшими в мире разработчиками и изготовителями этих систем. Поэтому Кувейт обратился к российским оружейникам с этим заказом. Конкретно – на тульское предприятие «Сплав». «Сплавом» руководит мощнейший мужик – Николай Александрович Макаровец – сам наш, алтайский уроженец. Академик! В нашей отрасли он – такой же непререкаемый авторитет, как Тятя был в Бийске в период наивысшего подъема «Сибприбормаша». Получив этот заказ, Николай Александрович собрал в Искитиме Новосибирской области всех руководителей предприятий, сколь-нибудь причастных к нашему делу. Тятя, убежденный в том, что оружием заниматься уже не стоит, решил не ехать на совещание, послал главного инженера с соответствующими инструкциями. И вот представьте себе, началось совещание, Н.А. Макаровец выступает со следующими примерно словами: дорогие товарищи, после долгого периода безделья и стагнации у нас появилась возможность заработать немалые средства, возродить производство и т.д. Командированный от нашего предприятия человек поднял руку, попросил слово и сказал следующее: «Сибприбормаш» - завод, уже перестроившийся, давно перешедший на гражданскую продукцию, поэтому тема, поднятая на этом совещании, нас не интересует! Произнеся все это, он подхватил свои бумаги, да и покинул высокое совещание… Немая сцена.

  Вернувшись в Бийск, отрапортовал директору: «Эдуард Александрович, задание выполнено! Нам пытались навязать экспортный оборонный заказ – я отказался!». А нужно сказать, что без «Сибприбормаша» этот заказ не мог быть выполнен, потому что по стране осталось лишь одно предприятие, способное сделать комплектующие для него – наше. Остальные либо попали под банкротство и были разорены дотла внешними управляющими, либо утратили кадры и производственную базу. Только мы еще что-то могли. Через полгода Николай Александрович Макаровец вновь собрал совещание. На этот раз – в Туле. Пригласили Гейдека. Он ехать отказался. Отказался и главный инженер. Решили отправить меня. Я тогда работал в должности первого заместителя главного инженера…

   И приехал я в Тулу. Там вновь собрались генеральные директоры предприятий – люди, увешанные орденами, убеленные сединами, уважаемые, серьезные. И я среди них – мальчишка, первый зам. главного инженера. Нужно ли говорить, что никто из них, оскорбленных таким уровнем представительства «Сибприбормаша», меня в упор видеть не хотел?!

  Макаровец стал докладывать: ребята, пора приступать к работе, деньги есть, я готов оплачивать ваши производственные затраты… Стал называть цифры, объемы, предлагаемые цены. И тогда я понял, что мы теряем! Это был Клондайк! На одном таком заказе завод мог бы жить и как сыр в масле кататься не менее трех лет!!! До того обидно стало, что я должен, выполняя инструкции директора, отказаться от всего этого. Поэтому когда начался обмен мнениями, и дошла очередь до меня, я встал и до последнего момента думал, что же мне сказать. Помог мне Николай Александрович Макаровец. Он так глянул на меня сурово и говорит: «Ну, я понимаю, конечно, вы от всего отказываетесь. Но, может быть, хоть вот эту-то деталь нам сделаете?» - «Сделаем! - обрадованно сказал я. – А еще мы хотели бы делать вот эту деталь и эту!..» Макаровец обещал подумать над моими хотелками…

  Вернувшись в Бийск, я пришел к Тяте и говорю: «Эдуард Александрович, это просто преступно – проходить мимо такого заказа! Мы все, что они хотят, можем сделать и получить немалые деньги…» Тятя призадумался. Тем временем приезжают эмиссары из Перми. Уговаривают нас делать еще одну специфическую деталь. Главный инженер к тому моменту уже лежал в больнице. Накануне приезда пермяков он звонит мне из больничной палаты и говорит: «Не вздумай согласиться на их предложение! Если мы возьмем этот заказ, то опять начнется тягомотина с профбольными! Оно нам надо?» Но пермяки были настолько красноречивы, обещали такие деньги, что я не выдержал и пошел к Тяте. Говорю: «Эдуард Александрович, давайте возьмем и пермский заказ! Это вытащит завод на некоторое время из финансовой ямы!» Он долго думал. Задал вопрос о профбольных. «Отобьемся!» - говорю ему. Он тогда: «Ну, а ты восстановишь производство? Сумеешь?». Я в ответ: «Ну, деньги же будут – отчего ж не восстановить! С деньгами все, что хочешь, восстановим!» - «Ну ладно! – машет рукой. – Под твою ответственность…» Вот так я в обход главного инженера, очень недовольного тем, что мы вновь влезаем в систему залпового огня, затащил завод в этот кувейтский заказ. Деньги завод получил колоссальнейшие! Правда, мне на подготовку производства так ничего и не дали.

  - Как же вы выкрутились?

  - Это – отдельная история. Когда мы останавливали производство военной продукции, главный инженер предложил заварить ворота в соответствующий цех. Мысль была такова: завариваем ворота в цех, а коли будет заказ – разварить недолго, откроем и начнем работать.

  Когда я принялся восстанавливать производство, ворота мы поначалу разваривать не стали, а зашли с начальником цеха с южной стороны здания и через окна проникли в помещение – посмотреть, что же там осталось. Можете мне не верить, но в цехе нас встретил лунный пейзаж: не осталось ровным счетом ничего! Даже плитку кафельную со стен умудрились содрать! Деревянные ящики под готовую продукцию – и те уволокли. Не говоря уже об оборудовании с содержанием хоть какого-то цветного металла! На дворе стояла зима. Завод уже несколько лет как был отключен от тепла за задолженность перед Бийской ТЭЦ и работал зимой в условиях, приближенных к блокадному Ленинграду. В цехе, куда мы пришли, лежал слой льда толщиной сантиметров в тридцать… И вот тогда я призадумался всерьез: а стоило ли вообще ввязываться в эту авантюру? Объем предстоящих работ, говоря откровенно, был неподъемным.

  Но понемногу, потихоньку через полгода мы производство все-таки запустили. Самое сложное было – сдать цех санэпиднадзору. Ведь наши профбольные, о которых я уже говорил выше, так настропалили все медицинские инстанции против завода, что комиссия санитарных врачей, пришедшая принимать цех, была настроена жестко и бескомпромиссно. А надо сказать, что я смог восстановить даже кафель на стенах. Не знаю, это ли подкупило комиссию, или что-либо еще, но эксплуатацию цеха они приняли с первого же раза. Мы оказались на коне!

  А когда я уже стал директором, мне еще пару лет приходилось восстанавливать взаимоотношения с Николаем Александровичем Макаровцом: при каждом удобном для него случае приходилось выслушивать, какие мы «бяки» и как мы чуть было не сорвали такой выгодный для России заказ. Кстати сказать, Н.А. Макаровец за выполнение кувейтского заказа был награжден звездой Героя России.

  Сейчас у нас взаимоотношения наладились, и они, получая очередной заказ, постоянно дают нам работу. Если бы не это счастливое обстоятельство, завода «Сибприбормаш» давно уже не было бы и в помине. И еще одно счастье – то, что мы сумели сохраниться. В европейской части России производств, подобных нашему, давно уже нет. Закройся наше предприятие – и производство систем залпового огня в России остановится на долгие годы.

 - Получается, не будь «Сибприбормаша» - не было бы у России этого оружия?

 - Получается так.

  - А если продолжить логическую цепочку: не будь Черемисина – не стало бы «Сибприбормаша» - и, как следствие, у России не стало бы систем залпового огня?!

- Ну, давайте будем скромнее! Своей заслугой я считаю, что мне вовремя удалось понять: ориентация на продукцию гражданского назначения погубит, добьет предприятие. Мы должны делать то, что умеем делать хорошо. А не то, что можем, конечно, склепать, но абы как… Ведь в последнее время остатки тех же стиральных машин я пристраивал с таким величайшим трудом, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Представьте, говорю поставщику: возьми у меня стиралки в обмен на металл! А он мне: я, мол, за металл доллары получаю – зачем мне твое барахло, если я все, что захочу, купить смогу?!

  Для того, чтобы бывшие оборонные предприятия могли производить и хорошо сбывать гражданскую продукцию нужно, прежде всего, инвестировать в эти предприятия громадные деньги – это первое. И второе – нужно закрывать внутренний рынок от притока аналогичной продукции из-за границы. Потому что как мы ни пыжься – себестоимость наших товаров бытового назначения всегда будет больше, чем японских или китайских, хотя бы потому, что в нашей стране энергозатраты на все намного больше, чем в теплых странах. Это ведь аксиома! А когда мы вступим в пресловутую ВТО – тут всей нашей легенькой промышленности и придет полный конец. Поэтому нужно делать то, что мы умеем делать лучше других. И всегда помнить, что два самых надежных союзника России – ее армия и ее флот, как говорил император Александр III. И это тоже – аксиома!

  Я в последнее время довольно часто езжу на выставки вооружений в разных городах и весях. Знаете, заметил неприятную тенденцию: мы во многом стали отставать от многих. Даже от тех, для кого когда-то были эталоном. Те же китайцы, которые раньше были постоянными заказчиками отечественной военной продукции, сейчас в наших системах не нуждаются, производя у себя продукт, идентичный российскому. И это – очень тревожный факт. Причем китайцы поступают весьма дальновидно, не слепо копируя продукцию нашего ВПК, а работают на перспективу, закупая промышленное оборудование, закупая линии… И у них этим занимается государство! А у нас?.. Был я на выставке в Мюнхене и ходил облизывался вокруг стенда с термопластавтоматами. На моих глазах китайцы заключали контракты на поставку в Китай практически всей номенклатуры выставленной продукции. Я приехал домой, посчитал: чтобы приобрести один такой термопластавтомат и привезти его в Бийск, мне нужно было тридцать миллионов рублей. Представьте, я два года потратил на всякие бизнес-планы и согласования, чтобы мне дали эти тридцать миллионов. Прошел все инстанции и на уровне края и на уровне федеральном, все бизнес-проекты были подписаны… Как только дошло до денег, мне говорят: «Слушай, так у тебя там некоторая задолженность. Не дадим денег!» И всё! Два года потраченных усилий, нервов и средств только для того, чтобы нарваться в конечном итоге на отказ! Как же нам выбиться в передовые державы мира, когда китайцы всё одномоментно скупают чуть ли не с выставочного стенда в Мюнхене, а мы паримся по два года для покупки одного автомата, да и то нам в результате показывают жирный кукиш?! Государство самоустранилось от всего. Оно не хочет поддерживать даже тех, кто выкарабкивается из ямы. Инновации, модернизации – это же все получается на словах! На деле все эти, провозглашенные с высочайших трибун лозунги, не работают. В один прекрасный день кто-нибудь задастся вопросом: а зачем нам такое государство? Хорош или плох был социалистический строй, но там, если ты перед государственными органами защитил свой проект, доказал его перспективность, то независимо от твоих показателей, тебе шло необходимое оборудование. И государство потом контролировало, насколько эффективно ты его применяешь. У нас же сейчас практически никто не занимается планомерным развитием предприятий, отраслей. Все пущено на самотек: кто что смог – тот то и делает! Это путь в никуда. Если раньше чуть ли не каждый год разработчики предлагали нам новые образцы продукции, передавали заводу чертежи, а после этого Министерство чуть ли не бичом подгоняло предприятие, чтобы как можно скорее поставить на поток новую продукцию – сейчас, вот уже двадцать лет, ничего подобного нет и в помине! А на рынке вооружений каждый год простоя потом отольется десятью годами наверстывания. Потому что институты за эти годы давно растеряли свою конструкторскую базу. Да, там остались заслуженные люди. Но молодежь-то вся поехала на Запад! А если нет новых научных разработок и нет их внедрения, то иначе как стагнацией это не назовешь. Особенно на фоне того, какие деньги в аналогичные разработки и производство вкладывают американцы, израильтяне, НАТО. Достаточно взглянуть на то, как вооруженные силы североатлантического альянса сминают военные машины арабских стран, вооруженных нашей техникой, все станет ясно – наше оружие по сравнению с западным катастрофически устаревает… Это факт, с которым не поспоришь. Косметическая модернизация старых моделей истребителей, или систем залпового огня – это не выход из ситуации. Рано или поздно мы столкнемся с необходимостью все начинать заново. Из опыта восстановления военного производства на нашем предприятии, могу сказать с уверенностью: лучше раньше, чем позже! Государственный подход к оборонке все равно необходим. Возможно, с учетом новых реалий, он, этот подход, должен осуществляться как-то по-новому – я не знаю еще как. Зато я знаю точно, как он не должен осуществляться - так, как сейчас: научные институты и конструкторские бюро - отдельно, заводы – отдельно, военные – отдельно, государство – его и вовсе нет на нашем горизонте.

- У меня есть неожиданный вопрос.

- Пожалуйста.

 - Я знаю, что несмотря на все передряги, в которые завод попадал в последние времена, вы сумели сохранить часть того, что называют «социалкой». Это правда?

 - У завода «социалки» всегда было выше крыши. Еще до слияния приборостроительного и механического заводов и то, и другое предприятия строили очень большое количество жилья. После слияния у «Сибприбормаша» было семь детских садов и два пионерских лагеря. Зеленый клин – так называется один спальный район Бийска – был полностью наш, даже свое ЖКО там было у завода…

  Когда наступили иные времена, Ельцин издал указ о передаче всех социальных объектов муниципалитетам. Денег у предприятия на содержание столь великой структуры все равно не было – поэтому и указ был воспринят с облегчением. Городу мы отдали почти все. Когда я стал директором, у «Сибприбормаша» оставался лишь один оздоровительный лагерь «Садко» и один детский сад. Детский сад я еще года два-три продержал за заводом, но нас вскоре все же заставили передать его в городское хозяйство. Были поползновения и на лагерь. Но опыт передачи детсада научил меня осторожности в этих вопросах, поскольку лишь только садик ушел в муниципалитет, так и кончились в нем места для детей работников завода. И потому детский оздоровительный лагерь «Садко» мы отдавать никому не хотим, и будем бороться за него до последней возможности. Шутка ли – ежегодно в нем оздоравливаются до двухсот пятидесяти заводских ребятишек! А в межсезонье туда могут легко отправиться на отдых взрослые работники завода.

  Кроме оздоровительного лагеря мы постарались сохранить поликлиническую базу. Это для нас было особенно актуально, если учесть, что на заводе с 1994 года нет централизованного отопления. А высота потолков в цехах – 5-6 метров. Мы и в социалистические времена зимой не могли поднять температуру в производственных помещениях выше 5-10 градусов. А когда нас энергетики отключили от тепла, то и вовсе стало – на улице минус двадцать, в цехе – минус двадцать пять, потому что цех бетонный. Помню, один большой начальник из краевой администрации приехал на завод, и мы повели его по цехам. В одном цехе он смотрит: у станков стоит поддон, а на поддоне угли тлеют. Он и спрашивает: что, мол, это у вас за барбекю? А мы ему говорим: это когда у рабочих руки от мороза застывают, они подходят к поддону и отогревают пальцы… Ничего не сказал начальник, лишь рукой махнул сокрушенно. Так вот мы и живем по сей день. Правда, вскоре вместо поддонов с углями придумали «ноу-хау»: в цехах стали делать «шалаши». Сколачивали деревянный каркас из досок, обтягивали его полиэтиленовой пленкой и внутри этой импровизированной «теплицы» создавали определенный температурный режим. К концу весны полиэтиленовая пленка превращалась в нечто невообразимое – так, что страшно было ходить по цехам… Я представляю, если бы в том же Кувейте узнали, как русские в XXI веке изготавливали им высокоточную продукцию практически в чумах, они бы немало подивились. Дело значительно осложнялось к весне, когда снег, лежащий на крышах цехов и который никогда не уберешь, начинал таять. Все это, естественно, просачивалось сквозь мягкую кровлю внутрь цеха, подмораживалось и в результате в цехах образовывался толстый-толстый слой льда.

  Сейчас мы выходим из ситуации, ставя в цехах модульные павильоны из стекла и металла. Они уже стационарные, в них хорошо держится тепло – проблема вроде бы решена. Но от простудных заболеваний людей это все же спасает не до конца. И потому для нас собственная поликлиника – важнейшее дело.

  - А не проще ли вновь подключиться к централизованной системе отопления?

  - В том, чтобы подключиться, конечно, нет ничего сложного. Но много ли мы выиграем от этого? Я уже говорил о том, что в благословенные советские времена температура в цехах не прогревалась даже в самую теплую зиму выше пяти градусов по Цельсию. Согласно проекту – так и должно быть. Сорок процентов тепла завод должен был получать централизованно от ТЭЦ. А шестьдесят процентов калорий должно было, согласно все тому же проекту, поступать в атмосферу цехов от работы оборудования. Но – стопроцентной работы всего оборудования! При нынешней системе, как вы понимаете, стопроцентной загрузки станков у нас нет. А подключись мы к ТЭЦ, и ежемесячно нам придется платить энергетикам до тридцати миллионов рублей за тепло, которое, согласитесь, будет весьма относительным. Поэтому мы решили не выбрасывать деньги на ветер, а строить внутрицеховые павильоны, теплые бытовые помещения и развивать внутризаводское здравоохранение.

  Сегодня у нас в заводской поликлинике можно получить процедуры, которые найдешь не в каждой больнице. В бытовых помещениях мы поставили фитобочки, чтобы рабочий человек мог выгнать в случае чего из себя хворь. Открыли несколько массажных кабинетов – ведь хондроз это практически профессиональная болезнь на нашем производстве! В результате за последние четыре года заболеваемость на нашем предприятии упала в два раза.

  Кроме всяческих магнитотерапий мы еще открыли и косметический кабинет, купив для него довольно современное оборудование. Плюс – своя парикмахерская. Плюс – тренажерные залы и в заводоуправлении и в цехах. Солярий… Все это доступно, все бесплатно. Недавно купили аппарат, о существовании которого я даже не подозревал, - предусматривающий светолечение! Фитнес-клуб у нас действует на заводе – специальный тренер приходит два раза в неделю.

  И хотя средняя заработная плата на предприятии сравнительно невысока – восемь с половиной тысяч, но социальный пакет для заводчанина мы стараемся наполнить так, чтобы максимально компенсировать бесплатными социальными услугами невысокие заработки.

  Что касается столовых, то мы уже в течение четырех лет практически не повышаем цены на питание. Хотя потребительские цены за это время выросли многократно – вы сами это отлично знаете.

  Два раза в год мы всем коллективом обязательно собираемся на торжественные собрания: на День машиностроителя и на 8-е марта. Обязательно на эти мероприятия приглашаем известных российских артистов…

  Правда, как-то приехала некая аудиторская проверка из Москвы – молодые ребята лет по тридцать. Их руководитель активно пользовался нашим массажным кабинетом в течение двух недель, пока шла проверка, хвалил профессионализм наших массажистов. А после из столицы пришел акт, в котором было восемьдесят девять замечаний, и основная масса – по поводу того, что мы с вами в нашей беседе называем «социалкой». На языке же московских проверяющих это называется «непрофильные активы». От этих вот «непрофильных активов» нам было настоятельно рекомендовано избавиться. Но мы твердо держимся выбранной линии, и, пока это возможно, будем стоять на своем.

  - Желаю вам успеха и спасибо за беседу!

Разговаривал Андрей ЧЕЛНОКОВ,

председатель Союза журналистов Новосибирской области

БИЙСК - НОВОСИБИРСК