Беспощадная комедия: Тарантино по-русски…

  На экраны вышел фильм «Соловей-разбойник». Как и все прочее, где каким-то образом задействован Иван Охлобыстин, эта картина обречена на самое пристальное внимание. Тем более, что Охлобыстин здесь не только играет главного героя – Соловья-разбойника, но и является автором сценария, созданного, правда, семь лет назад…

  На премьеру фильма в Новосибирск приехали режиссер, продюсер и исполнитель одной из главных ролей – популярный актер Евгений Стычкин. Продюсер сообщила, как ей было приятно, что картину кто-то назвал «самым патриотическим кино за последние пять лет», а жанр ее определили как «беспощадная комедия по отношению к зрителям и персонажам».Определение, надо сказать, очень точное – прямо не в бровь, а в глаз! Киноманам предложен более продвинутый вариант: «философский комикс-вестерн».

  Пересказывать сюжет бессмысленно – когда в деле Иван Охлобыстин, то интересно все! Но при просмотре никак не избавиться от ощущения, что доктор Быков окончательно сбрендил, взял в руки оружие и начал устанавливать справедливость на Руси-матушке. Кровь льется не просто рекой, а широким потоком – впечатление такое, что снимал на наших просторах Квентин Тарантино в соответствии со своими представлениями о том, что такое Россия…

  Понятно, что дискуссия журналистов и создателей «Соловья-разбойника» просто не могла не коснуться темы насилия в современном кинематографе. Думается, что ответы наших гостей дают представление о том, что они хотели сделать и почему использовали такие художественные средства. Однако, об одной вещи можно сказать совершенно точно: если хотите показать русский бунт, который, как известно, бессмысленный и беспощадный, то лучше все-таки обратиться не к Тарантино, а к Пушкину…

  А теперь слово создателям «Соловья-разбойника»:

  Режиссер Егор Баранов:

- Что, нужно запретить примерно половину кинематографа – где есть убийства? Не могу с этим согласиться. Мне кажется, что в натурализме гораздо все страшнее. А у нас – гротеск: мы старались сделать так, чтобы кровь лилась рекой в жанре комикса. Когда жертву собственно не жалко потому, что там клюквенный сок!

  Это – условность, гротеск. Когда мы говорим одно, но при этом понятно, что не такими методами , но хочется, чтобы люди боролись за справедливость. Мы не говорим, что нужно делать так – это же кино, и оно имеет право быть более гротескным. И более живыми мазками говорить о проблемах, которые есть в обществе.

  Что касается людей, на которых это может повлиять… Человеку с больным сознанием во сне может говорить собака – и ему для этого никакого кино не нужно видеть. Ссылаться на искусство, что это оно сподвигло… Да нет! Если у человека больное сознание. То он и в «телепузиках» найдет мотивы.

  Продюсер Любовь Калинская:

- Могу сказать, что мы, действительно, стремимлись к гротесковому изображению. Там, где у нас в кино идут злодейства — происходит это именно тогда, когда говорят наши доблестные органы, с которыми борется вольно или невольно Соловей. И все их рассказы именно гипертрофированные! Кровь и убийства… Знаете, какую-то умную мысль донести можно по-разному. Можно об этом рассказывать, а можно шокировать – тогда это доходит. Так что, это один из способов.

  Актер Евгений Стычкин:

- Имеем ли мы право снимать такое кино при том, что оно может на кого-то повлиять неправильно? Действительно, на нас, наверное, лежит определенная ответственность. Мне кажется, что, убирая кровь, сигареты, алкоголь с экранов, мы никогда не достигнем желаемого результата. То, что сегодня цензура сегодня ставит «Ну, погоди!» после одиннадцати часов вечера, чтобы дети не смотрели, не остановит их от курения ни в коей мере! Мальчика, которого с детства папа с мамой бьют палкой и тряпками – чтобы он не прикасался к алкоголю – это не остановит от того, чтобы он в парадном в 16 лет, или 15, или даже в 12 лет, пил портвейн.

  Наоборот, в тех странах, где есть культура потребления алкоголя, где детям прививается определенное устойчивое отношение к алкоголю, к сигаретам. И в том числе, к сценам насилия в кино и в литературе… Это – часть образования. «Тарас Бульба» - куда более жесткое, натуралистическое произведение, чем кино, которое мы сняли. Поэтому, я думаю, что как прививка оно имеет право на существование. Оно не должно ни на кого неправильно повлиять – наоборот. Эта гипертрофированность должна быть еще одной защитой от возможного нежелательного влияния. «Черная комедия».

 Егор Баранов:

  Когда мы говорим о «черной комедии» зарубежной, то отмечаем, что там достаточно циничный юмор. В нашем же случае – даже не в конкретном данном фильме – а в России в принципе – мы всегда стараемся как-то переложить этот юмор на нашу реальную жизнь. На социальный аспект, в том числе. Это не только вопрос зрительского восприятия, но и вопрос авторов, которые вкладывают душу! Если мы говорим о британской комедии, то там циничный юмор остается в рамках цинизма. А в нашем случае мы еще вкладываем душу, а душа у нас состоит из улыбки и боли одновременно. Поэтому здесь есть двойственность. Не было задачи создать стопроцентно положительный персонаж. Это не бандит – это разбойник. А кто такой разбойник? Это персонаж романтический. Что такое романтизм в литературном понимании? Главный герой – человек, который борется с внешним миром и не может себе найти в нем покоя. В данном случае это такой герой – это мятежная душа.

Евгений Стычкин:

- То, что фильм у кого-то оставил осадок – так это неплохо, это не минус. Зрители и смеялись, и сопереживали героям, а если в конце фильма есть момент даже какого-то раздражения – так это неплохо! У кого-то, кто более легко относится ко всему, что происходит вокруг, это пройдет как легкая комедия. Человек, который думает о том, что нас окружает, о жизни, о стране, в которой мы живем. О том, что в ней сейчас происходит – этот человек задумается, почему даже анекдот, но имеющий под собой какую-то основу в современности, таков? И почему это раздражает? И почему подобная история даже в анекдотическом изложении имеет право на существование в современной России.

Подготовил Владимир КУЗМЕНКИН

НОВОСИБИРСК