ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ. Окончание...

ЕСЛИ ДОРОГ ТЕБЕ ТВОЙ ДОМ

  Говорить о литературе мне сегодня особенно больно. То, что сейчас называют литературным процессом, едва ли им является. Дело в том, что любая литературная картина предполагает то, что она складывается благодаря некоей художественной логике. У нас же сейчас если эта логика и прослеживается, то она далека от творческой. Иногда кажется, что те, кто все постсоветские годы регулировал нашу книгоиздательскую и литературно-премиальную жизнь, ставили своей целью умертвить отечественную словесность.

  На днях я вылетаю в Иркутск. Снимать фильм об «Иркутской стенке». Думаю, подавляющее большинство читающих или слушающих сейчас эти слова задают себе вопрос: — А что это такое? И лишь очень и очень немногие догадаются, о чем речь. Назову сейчас лишь несколько имен из этой «стенки»: Валентин Распутин, Александр Вампилов, Геннадий Машкин, Вячеслав Шугаев, Дмитрий Сергеев, Ким Балков. И те из сибирских писателей, кто были рядом и вместе с этой стенкой: Роман Солнцев, Анатолий Преловский, Виль Липатов, Евгений Суворов, Вячеслав Китайский, Владимир Гусенков, Владимир Жемчужников. Не могу сказать, что я тоже из этой стенки, поскольку был несколько моложе многих из них, но почти всех их я близко и хорошо знал, а некоторые из них сыграли весьма значительную роль как в моей человеческой, так и творческой судьбе. Храню как реликвию книгу Геннадия Машкина с дарственной подписью: «Александру Косенкову с авторским напоминанием и о его участии в Иркутской стенке». Постараюсь в фильме как можно подробнее рассказать о том времени, когда эта стенка стояла, жила, творила, гремела на всю страну. И постараюсь вместе с теми, кто будет вспоминать, кто будет, я надеюсь, смотреть этот пока еще не существующий фильм, понять, как почти единовременно образовалась, случилась, выстояла, создавала великолепные произведения когорта уникальных сибирских писателей и поэтов. А ведь у многих из них до знаменитого всесибирского Читинского совещания 1965 года еще и книг-то своих почти не было, так – рукописи, газетные очерки, заявки. И по этим-то еще почти пробам пера их принимают в Союз российских писателей, поддерживают, помогают, печатают, умно и перспективно рецензируют, хвалят, открывают дорогу в большую литературу. И они с блеском оправдывают веру и доверие старших товарищей по перу и по жизни. Теперь они уже классики, на их произведениях выросло и вошло в жизнь не одно поколение наших современников. И, естественно, я хочу задать вопрос — возможно ли такое в наше время? Ответ однозначен — нет! Потому что та литературная логика, логика сотворчества, дружбы, помощи и взаимопомощи совершенно не созвучна нашему времени. Повторюсь — потому что те, кто все постсоветские годы регулировал нашу книгоиздательскую и литературную жизнь, ставили своей целью умертвить отечественную литературу. Все эти годы мы слышали от соответствующих кругов, якобы стоящих у руководства нашей культурой, что они не должны заниматься «раскруткой» писателей, что писатели, якобы, только «зеркало» и ничего больше. Это неправда. Они не раскручивали только писателей государственников, а писателей антигосударственников, типа Акунина, Улицкой и прочих из той же когорты, раскручивали вовсю. Крупнейшие премии получают авторы, толком не умеющие построить предложение, а культуртрегеры от литературы всех пытаются убедить, что они лучшие из лучших. Забивают их книгами прилавки, заталкивают их во все эфиры, везут за границу. Складывается ощущение, что играешь в карты с опытным шулером. Был бы еще у него в рукаве туз! Но, увы, нет туза. Одни только короли и дамы. Когда-нибудь эти годы войдут в историю литературы, как годы процветающих графоманов, бессовестных компиляторов, которым никто так и не осмелиться сказать, что их короли и дамы голые, что все это литературная макулатура, которая уже сейчас самосвалами вывозится на свалку, и которую, совершенно справедливо называют не литературой, а чтивом.

  Не могу не сказать хоть несколько слов и о наших сегодняшних «критиках». В деградации отечественной словесности они виноваты в первую очередь. Цитирую Светлану Замлелову, напечатавшую в «Литературной газете» отличную статью «Могильщики словесности»: «Это с их не то что молчаливого согласия, а велеречивого славословия посредственные, не слишком талантливые и умные, даже не очень мастеровитые авторы стали сегодня лучшими писателями России. В то же время множество действительно хороших писателей до публики просто не доходят. Это именно с подачи критиков отпала для писателя необходимость владеть языком как инструментом. С подачи критиков стало нормальным писать кое-как. Критик развратил писателя. Почему? Потому что наиболее удачливые критики стали лакеями книгоиздательского бизнеса». Я бы добавил сюда, что те, кого мы привыкли называть критиками, сейчас не просто не занимаются своим делом, а зачастую откровенно вредят. Поэтому, говоря о сегодняшнем нашем литературном процессе, нельзя не сделать вывода о необходимости перестраивать все наше литературное хозяйство, изгнав из него недобросовестных приказчиков и поручив управление людям, для которых государственность, патриотизм и духовные ценности не пустой звук и не повод для реализации бюджетно-емких проектов.

  Незадолго до смерти наш большой поэт Расул Гамзатов встретился с Владимиром Путиным. Он сказал тогда Путину: «Раньше церковь была отделена от государства, а теперь от государства отделена литература. И это неправильно». И Путин вынужден был согласиться, что это неправильно. Но перемен такого положения дел, мы, к сожалению, пока не наблюдаем.

ТЕРРИТОРИЯ КИНО

  Почти все кинематографисты, кинокритики, историки кино на вопрос, что же произошло и происходит с нашим документальным кино, как правило, начинают с истории тридцатилетней, а то и полувековой давности, когда это кино было востребовано, интересно, а в какие-то годы по своей известности, талантливости и престижности занимало первые и почетнейшие строки в мировом и союзном рейтинге документальных работ. Начинали именно с этого, потому, что такое вступление особенно контрастно оттеняло положение дел в сегодняшнем документальном кино России. Впрочем, речь сейчас не обо всей России, а о документальном кино Сибири и, в частности, о документальном кино Новосибирска, долгие годы вполне заслуженно считавшегося столицей документального кино Сибири. Сейчас же здесь, как и в целом в России, документальное кино давно уже перешагнуло черту, отделяющую полноценную жизнь от весьма скромного существования. Скорее, даже выживания. Выживания в основном за счет отдельных творцов, из последних сил пытающихся создавать редкие, по-прежнему интересные и талантливые фильмы. Но даже эти немногие фильмы у нас почти никто не видит и не знает. «Кино, которое мы делаем — это кино-призрак, — говорит режиссер-документалист с мировым именем Ю.А. Шиллер. И продолжает: — Оно не призрак для них — в Польше, в Германии, Испании и во многих других странах. Они нас видят по своим телевизионным каналам, на своих фестивалях и, даже, в своих кинотеатрах. А для нас это кино не существует. Формально кино есть — мы его делаем. Но фактически его нет. Его нигде не показывают».

  «Новосибирск был кинематографическим городом", — продолжает эту тему Лауреат Государственной премии России кинорежиссер В.Э. Эйснер, фильмы которого тоже очень хорошо знают кинематографисты во многих странах, что весомо доказывают главные призы и дипломы на международных и российских фестивалях. Только за прошлый 2014 год его фильмы получили несколько таких наград. «Здесь (в Новосибирске) — продолжает В.Э. Эйснер, — снимались игровые, документальные, научно-популярные и мультипликационные фильмы, которые регулярно демонстрировались на Всесоюзных экранах. Режиссеры и операторы получали призы. Здесь была своя школа, школа «сибирского документального кино», которая вошла в кинословари многих стран. Здесь была своя уникальная кинематографическая среда, которая мощно подпитывала нашу общую культуру, формировала уникальную культурную среду, из-за которой Новосибирск в то время вполне заслуженно называли «культурной столицей Сибири». Что же мы имеем сейчас? Кинокопировальную фабрику ликвидировали, знаменитый «Новосибирсктелефильм» закрыли. С Западно-сибирской киностудией история та же самая. Киношники оказались на улице, разбрелись по мелким студиям и квартирам. Сегодня для подавляющего большинства из них на повестке стоят вопросы не об искусстве, а о выживании». Естественен вопрос — почему государство уничтожило отрасль, исправно работавшую на поприще информации, просвещения, образования, культуры? Чтобы понять это, стоит оглянуться почти на два десятилетия назад.

  Есть разные точки зрения на то, почему так случилось. Та, что попроще, объясняет все причинами чисто экономическими — мол, документальное кино дело не прибыльное, его должно содержать государство, а у государства сейчас на непроизводительные культурные расходы средств нет. Впрочем, и на все остальное из области культуры, науки, образования, здравоохранения — тоже нет. Время и общество изменились, выживайте, как можете. Какое уж тут документальное кино, требующее для своего существования развитой технической базы, современной кинотехники, штата профессионалов, которым надо платить не только зарплату, но и оплачивать командировочные расходы (сидя на месте, документальное кино не снимешь). А еще нужен прокат, фестивали, учеба… Не проще ли одним махом отрубить все концы этого весьма накладного вида киноискусства, заодно отказав ему в праве вообще считаться искусством. Очень хитрый ход — раз не искусство, значит информация, документ. А кому нужна такая дорогая информация? Вон, телевидение каждые сутки выдает в эфир целые горы этой информации. Мы и без того в ней захлебываемся и часто уже не в силах разобраться в ее значимости и правдивости, соотнести с собственным существованием в окружающем мире.

  Есть и другая точка зрения, позамысловатей, приоткрывающая второе дно этой вдруг обозначившейся проблемы нелюбви к документальному кино. Суть этой точки зрения в том, что нынешняя власть боится оставлять следы. Ведь хороший, талантливый документальный фильм это вечное и глубокое свидетельство времени, вечный носитель, который идет в архив. Это не информационное телевизионное видео с его множеством сиюминутных сюжетиков, которые, как правило, мы тут же забываем. И, может быть, все дело в том, что прежняя власть думала, что она навсегда и ее не пугали талантливые свидетельства истины, пусть даже и не всегда удобные для нее. А эти новые, особенно на первых парах, знали или догадывались, что они временщики? И им не нужны были улики, по которым можно судить о том, как мы тогда жили.

  Есть и еще одна точка зрения. Телевидение сегодня создает виртуальную реальность нашей жизни. Если верить экрану, в стране только кровь, грязь, секс и насилие. На одном канале — мордобой, на другом — стрельба, на третьем — горы трупов, кухонные разборки маргиналов, называемые «ток-шоу», грязное белье столичного бомонда, секс и снова насилие. Нас настойчиво приучают к мысли, что ничего другого в России уже не осталось. А когда на телевидении вдруг покажут документальный фильм о невымышленной жизни, о простых людях с их простыми человеческими заботами, виртуальная реальность терпит крах. Кому-то это, возможно, невыгодно.

  Думается, правомерна и та, и другая, и третья точка зрения, как это всегда бывает при толковании событий, не имеющих простого и разумного объяснения. Но ведь действительно, трудно объяснить, почему вдруг нашему государству на определенном этапе оказался ненужным самый правдивый вид киноискусства, заставляющий людей не просто поглощать поток информации, а размышлять и сопереживать увиденному, учиться видеть. Ведь умение видеть — это очень непросто. Именно с этого первого шага и начинается настоящее искусство. И уметь видеть может научить только очень большой мастер, который, как правило, сам начинает с того, что учится видеть, размышлять и сопереживать. А потом эти свои мысли, чувства, свою боль и свою веру переносит на экран, приближая нас к смыслу и значению проживаемой нами жизни. Всегда ли власть — особенно, когда она не уверена в своей праведности и вечности — хочет, чтобы мы понимали смысл и значение происходящего с нами? Именно это обозначает глубинную суть и особенности работы в таком непростом виде киноискусства, как документальное кино, снимать которое, работать в котором у нас сейчас стало неимоверно сложно.

  Вышесказанному кое-кто может противопоставить широкую известность и популярность у зрителя, которую сейчас с легкостью зарабатывают ведущие очередного полупорнографического шоу или авторы до неразличимости безликого, переполненного стрельбой и трупами сериала. В отличие от подобной продукции документальные фильмы до широкого зрителя почти не доходят. У нас уже выросло поколение людей, не знающих, что это такое — настоящее документальное кино. Хотя оно было всегда. Есть и сейчас. Существующее, как бы вопреки всему.

  «Документальное кино вроде бы даже и делается, — говорит в своем интервью на эту тему кинорежиссер Ю.А. Шиллер. — Приходят молодые ребята с огромным желанием работать. Но делается это кино вопреки… Сегодняшняя система кинопроизводства создана, чтобы документальное кино убить». И дальше так пытается пояснить свою точку зрения: «Документальное и игровое кино финансово находятся в совершенно различном положении. Коммерческим сегодня может быть только ничтожно малая часть документального кино. Остальное же должно обязательно спонсироваться или подпитываться государством. Основная его аудитория сегодня — телевидение, телевизионный экран. Но ни одна из наших картин ни по одному каналу не показывается и, я думаю, показываться не будет. Они придумывают какие-то очередные форматы, только непонятно, на кого эти форматы рассчитаны и кому они нужны. А система кинопроката разъединена с производством и отделена от государства. Среди же владельцев кинотеатров поклонников документального кино «днем с огнем». Для них главное — рынок. Все остальное — лирика. Мы живем в разных измерениях».

  Хотелось бы, чтобы вы обратили еще внимание и на следующие слова этого замечательного кинорежиссера:  «Сидят тут у нас в городе несколько документалистов. В городе их мало кто знает. Но они знают себе цену. Знают, что то, что они сделали и сделают, никогда не сделают в Москве. Мы идем своим путем. Мы все картины делаем с ощущением, что жить на свете все же хорошо, несмотря ни на что. Особенно, если бы мы сами не гадили эту жизнь. Тогда она была бы прекрасна».

  Как хотелось бы на этой пусть и не совсем оптимистической, то, хотя бы, полуоптимистической ноте, закончить эту статью. Но закончу совами Н.В. Гоголя: «Россия! Она теперь зовет сынов своих еще крепче, нежели когда-либо прежде. Уже душа в ней болит, и раздается крик ее душевной болезни».

  Хотелось бы, чтобы все мы услышали этот крик.

Александр КОСЕНКОВ,

кинорежиссер, сценарист,

Заслуженный работник культуры РФ,

лауреат литературной премии им. Гарина-Михайловского,

член Союза писателей РФ,

член Союза кинематографистов РФ,

член Союза журналистов РФ

НОВОСИБИРСК