Интервью
ЭТИМ ЛЕТОМ В ИРКУТСКЕ...
Наше общение со Светланой Ивановной и Валентином Григорьевичем Распутиными началось осенью 1962 года в Красноярске и продолжалось многие годы. Светланы сдружились, работая на кафедре высшей математики Сибирского технологического института, а мы с Валентином пересекались по комсомольско-молодёжным делам. Жили недалеко друг от друга. По существу это были годы начала наших биографий: трудовых, семейных, бытовых и прочих. Всё пережили: житьё в общежитиях, получение первых квартир, преодоление немалых трудностей по их обустройству, невеликие заработки и заботы по воспитанию детей. У наших жён нашлись и общие интересы в литературе и поэзии, они регулярно обменивались книжными новинками и свежими журналами. И как-то из всей кафедры стали наиболее близкими душевными подругами.
Наверное, укреплению и развитию дружбы между нашими семьями способствовали ещё два обстоятельства: река Ангара и озеро Байкал. Для Распутиных это были родные места, где они выросли. А мы на Ангаре в посёлке геологоразведочной экспедиции Ново-Ангарске (теперь именумом Новоангарск) начали свой трудовой путь. А с Байкалом связана часть жизни Светланы. В 1943 -1944 она с матерью и старшей сестрой жила в пос. Маритуй, где служил её отец в полку по охране Кругобайкальской железной дороги.
При наших семейных встречах Валентин обычно вёл себя сдержанно, почти замкнуто, но в то же время и доброжелательно. Мы никогда не касались при этом работы краевых газет, не обсуждали публикаций и самого Валентина. Многие его статьи отличались живым, человеческим содержанием, и привлекали внимание читателей необычным языком, далёким от газетных штампов, каким-то душевным и эмоциональным, но без пафосности, если так можно выразиться.
Из корреспонденций В. Распутина меня особенно впечатлил его очерк "Моё открытие Талнаха" в газете "Красноярский комсомолец" 25 июля 1965 г. До этого мне пришлось побывать неоднократно на Талнахе - ещё в посёлке геологов. Часть работников нашей Стрелковской геологоразведочной экспедиции с Ангары была переведена в Норильск, а мой первый техрук В.А. Тушканов стал даже начальником Норильской экспедиции.
Из красноярской жизни вспоминается такой случай. Однажды мы с женой устроили дружеское чаепитие по поводу покупки гладильной доски. Пригласили и Распутиных. Я демонстрировал, как она разбирается-собирается, что для чего и т.д. Валентин разглядывал всё молча, а потом тихо проронил:
- А за ней и писать можно.
Это, помню, поразило меня. О такой функции доски я и не догадывался. Через некоторое время такая же доска появилась в новой квартире Распутиных в Красноярске.
Пролетели годы. Распутины возвратились в Иркутск, мы перебрались в Москву. Но связи не теряли. Обменивались письмами и бандеролями, звонили по межгородскому телефону, посылали друг другу подарки с оказиями. Были и встречи в нашей московской квартире.
Теперь можно точно сказать, что наша мечта о поездке в Иркутск и на Байкал родилась после получения от Валентина Григорьевича фотоальбома "Байкал" (издательство "Планета", Москва, 1982 г.) с дарственной надписью "Дорогим Светлане и Владимиру, дорогим Залесовым в честь серебряной свадьбы с условием на золотую приехать на Байкал. В. Распутин. Май 1983". Поначалу серьезных планов о поездке в Восточную Сибирь мы не строили, как-то это не входило в наши планы по разным причинам, а приглашения от Распутиных повторялись каждый раз, в особенности при встречах с Валентином и Светланой в Москве.
Вручая молодогвардейский двухтомник избранных произведений, Валентин Григорьевич написал: "Дорогим Залесовым (Светлане, Лёше и Володе) с надеждой и впредь пополнять их библиотеку, а также с надеждой увидеть их на диком бреге Байкала. В. Распутин. Сент. 1984".
Мы постепенно созревали, утрясали время отпусков и другие семейно-домашние дела. Получалось, что сможем выехать в июле 1985 года. Узнав об этом, Светлана Ивановна из Ленинграда, где занималась на курсах повышения квалификации, 14 мая 1985 года написала в письме о своих летних семейных планах: "Поедем на дачу и будем ждать вас в гости".
А Валентин, находясь в один из приездов в Москве, обстоятельно проинструктировал меня, как и где приобрести авиабилеты на рейс Москва-Омск-Иркутск - Улан-Батор. По его мнению, этот вариант был более удобен по времени вылета-прилёта, а полёт отличался качественным обслуживанием. Так мы и поступили.
Стоит напомнить, что это было в начале июля 1985 года, самый разгар антиалкогольной кампании. Самолёт взлетел в срок и поднялся на нужную высоту. Летим на восток, в Сибирь, к друзьям. Неожиданно появляются стюардессы с бокалами, спрашивают:
- Вам красное или белое?
Вино!? Первая мысль: провокация. Но окружающие нас пассажиры спокойны, как должное воспринимают ситуацию. Берём бокалы и говорим тост "За скорую встречу со Светой и Валей!"
В Иркутск прилетели точно по расписанию, встретились с Распутиными, ждём багаж. Другие пассажиры, летевшие, как и мы, до Иркутска, уже получили свои чемоданы и сумки, а нашей поклажи нет и нет. Естественно мы заволновались, а что предпринять, не знали. Выручил Валентин Григорьевич, он нашёл начальника таможни (писателя по совместительству, как потом выяснилось) и от него узнал, что наш багаж в Москве оформили следующим до Улан-Батора. Таможенник-писатель оказал нужное содействие и через некоторое время мы увидели Валентина, несущего наши вещи. Без такой помощи улетели бы наши московские гостинцы в столицу Монголии.
В иркутской квартире Распутиных нам особенно полюбилась кухня, в которой все собирались "на чай" обязательно в 11 часов дня, а также вечером. Конечно, только называлось "на чай", но каждый пил, что хотел по собственному вкусу. Светлана Ивановна сама, а иногда и с Марусей приготавливала разнообразные угощения с сибирским колоритом. Но главным в эти часы были, конечно, бесконечные разговоры о житье-бытье. Валентин в отличие от красноярских наших встреч был менее замкнут, охотно поддерживал разнообразные темы, но наиболее активными были, конечно, Светланы. Маруся запомнилась нам приветливой и обаятельной девушкой, деловой и собранной. Мы её практически не видели, график её занятий был очень напряженным, да и дома она всегда была занята делом.
В первые дни мы с женой старались особенно не докучать Валентину, предполагая, что он будет занят своими делами, однако гостеприимство наших друзей превзошло все ожидания. Валентин Григорьевич планомерно знакомил нас с городом Иркутском лично. Показал самый старый деревянный иркутский дом, место, где он снимал в домишке комнатку в студенческие годы, декабристские места, некрополь Знаменского монастыря (запомнилось, в частности, что на памятнике Георгию Шелехову выбита фамилия с ошибкой: Шелихов ) и другие памятные и достопримечательные места. При этом проявил себя знатоком истории города и интересным рассказчиком. Попутно делился подробностями своей борьбы за сохранение архитектуры старого Иркутска. Сетовал на то, что не всегда удаётся убеждать городские власти и предотвращать потери деревянного зодчества. Чувствовалась его боль об этом.
На вечерние прогулки отправлялись иногда вчетвером, но чаще - втроём со Светланой Ивановной, если Валентин был занят. Так мы познакомились с Ангарой в Иркутске. Здесь она была "городской" в отличие от той, "нашей" в Ново-Ангарске, таёжной и горной.
Необходимо отметить то, что Валентин Григорьевич умел организовывать необходимое без долгих рассуждений и обсуждений, спокойно, даже размеренно, можно сказать неторопливо, но целеустремлённо и настойчиво. Вот так в один из дней мы на обычном рейсовом катере отправились на турбазу "Песчанка", что на Байкале. В пути познакомились с супружеской парой из ГДР, работающей в Москве, путешествующей самостоятельно с палаткой и рюкзаками. Они, поражённые байкальскими берегами, несколько раз восклицали :"Urzeit!", что переводится, если не ошибаюсь, как первобытные времена.
При оформлении на турбазе Валентин намеревался оплатить за всех нас, четверых, но я возразил. Позже он сказал: "Ты так решительно запротестовал, что я не стал настаивать".
Разместили нас в комнатах на двоих неподалёку друг от друга. Но на чай-кофе в 11 часов мы по обыкновению собирались у Распутиных. Светлана Ивановна предусмотрительно прихватила необходимое, а Светлана Илларионовна добавила из привезённых нами припасов.
Байкал был рядом, в нескольких шагах. В первое же утро, услышав громкое петушинное пение, Светлана Ивановна выскочила из комнаты узнать, что это такое, для чего. Оказалось, таким сигналом зазывали желающих на физическую зарядку. Обе Светланы охотно согласились и ежедневно убегали на спортивную площадку.
А после завтрака мы вчетвером отправлялись загорать. Распутины хорошо знали окрестности, рассказали нам названия скал и бухточек и старались познакомить с их красотами. Мы полностью отдались, что называется, отдыху под ласковым солнцем, любуясь Байкальской ширью. Лежали, загорали, разговаривали... иногда и подрёмывали. Бродили по берегу, лазили по скалам, рассматривали сосны и лиственницы с "ходульными" корнями и изредка купались ещё в холодной воде Байкала. Подолгу любовались зарождением облаков над гладью озера и их медленным отплытием в сторону таёжных берегов. Светланы-подруги неустанно вели нескончаемые разговоры.
Было приметно, что для Валентина такой вид отдыха непривычен. В первые дни он читал небольшую книжку Г.Г.
На турбазе оказалась группа москвичей, в основном, преподавателей средних школ, наиболее активные из них, узнав Валентина Григорьевича, проявляли настойчивость: "Давайте устроим с вами встречу!" Валентин отнекивался: "Мы же уже встретились".
В столовой турбазы Валентин обратил внимание на одну женщину-официантку средних лет. Она оказалась родом из Тофаларии, где неоднократно бывал Валентин и свою книгу "Край возле самого неба" посвятил тофаларам, коренному малочисленному реликтовому народу Восточной Сибири. Мне при этом вспомнилась полочка в книжном шкафу на квартире у Распутиных с первыми книжками Валентина, тоненькими и изданными на невзрачной бумаге, но строго охраняемыми Светланой Ивановной прежде всего от автора, который бы по простоте своей душевной давно бы роздал их. Писатель и официантка увлечённо надолго разговорились. Мы со Светланами постарались не мешать им. Между прочим, эта тофаларка, почему-то внимательно поглядев на Светлану Илларионовну, спросила, не из благородной ли семьи она, чем смутила и её, и нас всех, присутствовавших при этом. (Перечитывая эти заметки в 2016 году, вспомнил публикации о том, что Валентин Григорьевич имеет в родословной и тофаларов. Справедливо или нет - я не совсем уверен).
Московские заботы были где-то далеко. Что творится в стране и мире - от этого казалось, по крайней мере, сужу по себе, мы отключились. Но однажды во время обеда Валентин неожиданно спросил:
- Как вы думаете, кого назначили новым министром иностранных дел? Мы, естественно, не знали и были поражены, услышав от него фамилию Шеварднадзе. Оказалось, Валентин регулярно читает газету на известном ему стенде на одном из зданий турбазы. Её вывешиват еждедневно после прихода рейсового катера из Иркутска. Так вот, что называется, находясь далеко от цивилизации Валентин Григорьевич не потерял интереса к политическим событиям. С его подсказки такое чтение газеты в остальные дни на турбазе стало и для меня ежедневным занятием.
В один из вечеров нашу четвёрку пригласили попариться в баньке, стоящей прямо на берегу Байкала. Она была истоплена задолго до нашего прихода. Нам даже поначалу показалось, что банька приплясывает от внутреннего жара. Первыми отважились идти в баню две подружки Светланы. Попарились они на славу, так что потом маялись вопросом, как же теперь надеть джинсы. Не сразу, но справились и буквально выкатились из баньки к походному столику с чаем, источавшему ароматы таёжных трав.
Затем была наша очередь с Валентином. Я впервые узнал, что можно париться пихтовыми вениками, а именно такие и были приготовлены для нас. На моё изумление Валентин объяснил, как правильно заваривать пихтовый веник. Банная процедура сопровождалась по примеру Валентина нырянием в холоднющую байкальскую воду. Надо сказать о том, что из Москвы я прилетел с сильнейшим гайморитом, случившимся у меня первый раз в жизни. Сразу же из бани меня отправили в номер, приказали лежать, укрывшись, и пропотеть, как следует. Остальные члены нашей команды остались на берегу угощаться ухой. Мне ж казалось, что пихтовый веник, густой пар и байкальская вода достаточны для моего лечения, но с этим не согласился директор турбазы Геннадий Иванович, и мне принесли миску горячей ухи и кружку спиртного. Заставили выпить и съесть. Утром следующего дня от моего недомогания не осталось и следа! Такое вот было лечение.
В один из дней кому-то из нас пришла мысль-сожаление, что о нашем совсместном житье-бытье на берегу Байкала не останется ни одной фотографии. Сознаюсь, что преднамеренно не взял свой фотоаппарат, зная, что в то время Валентин Григорьевич не любил сниматься по своей скромности. Да и ехали мы в гости не в писательскую семью, а к друзьям-товарищам юности и молодости. И вся обстановка, созданная Светланой и Валентином во время гостевания у них, была душевной, искренней и благожелательной. Естественно, родилась мысль о том, что хорошо бы сфотографироваться бы на память! Выручили туристы-москвичи, загоравшие неподалеку от нас. Дали фотоаппарат и поделились запасной плёнкой на 36 кадров. Это нас обрадовало. Как-то быстро мы стали находить места, которые хотелось запечатлеть. При этом нас обуяла какая-то весёлость и молодая бесшабашность.
- А давайте вон там!
-А ещё там и там!
- И вот здесь!
Аппарат щёлкал почти безостановочно. Снимали все четверо то один, то другой, то кто-нибудь третий. Мы не старались позировать и "ожидать птичку" или делать улыбку, поэтому фотоснимки получились не парадными, а чаще просто неудачными, но памятными для нас о таком прекраснодушном настроении.
Московские наши соседи по пляжу попросили разрешения сфотографировать нас на байкальском берегу и потом уже в Москве подарили фотографии, более удачные, чем наши.
После поездки и отдыха на Байкале несколько дней мы прожили на даче Распутиных. Здесь мы познакомились с мамой Светланы Ивановны Викторией Станиславовной, мягкой, интеллигентной, хорошо образованной женщиной, которая тепло и сердечно отнеслась к нам. Светлана Илларионовна быстро нашла много тем для разговоров, обоюдоинтересных, и подолгу беседовала с Викторией Станиславовной. Она вспоминается нами светлым человеком, ласково называвшем зятя Валюшей.
Многое о ней и их семье мы узнали из книги И. Молчанова-Сибирского "Моё предместье".
Иркутские дела отвлекали в дневные часы Валентина, он приезжал на дачу, как правило, вечером, а иногда отсутствовал и несколько дней. А днём дачный участок и ближний берег залива кишмя-кишел от обилия племянников Распутиных, которых я так и не смог запомнить ни по лицам, ни по именам. В обед за стол усаживалась большая компания, напоминавшая мне отряд пионерского лагеря или школьную туристическую группу. Ели все весело, с аппетитом!
Я приискивал себе дачную работу. Но как-то не сообразил посоветоваться с хозяином и на свой страх и риск соорудил скамейку перед разросшимся вширь кустом сирени и поколол дров. Скамейка понравилась Светлане Ивановне (и потом при ремонтах дачи много лет она просила не "трогать скамейку Залесова"). А Валентин, увидев мою поленницу, сказал: "Колотые дрова расходуются быстрее" . Эта фраза надолго запомнилась нам и стала в семье почти поговоркой, памятью Распутинского слова.
После дачи возвратились в Иркутск, где нас ожидали новые сюрпризы от наших гостеприимных хозяев. Не помню, по какой причине мне не удалось сопровождать Светлан в минералогический музей, но вернулись они оттуда не только с восторженными впечатлениями, но и с новыми ювелирными украшениями. В те годы у иркутских женщин стал модным минерал чароит, ценный поделочный камень сиреневого цвета разнообразных оттенков. Его единственное месторождение находится на реке Чара на границе Иркутской области и Якутии. В то время как раз началось освоение этого месторождения, и в иркутских магазинах появились разнообразные женские украшения. Поход наших жён в минералогический музей завершился в ювелирном магазине. Нам с Валентином оставалось только разглядывать новые покупки и счастливые лица подруг.
В. Распутин организовал также и поездку на автомашине в город Ангарск. Удивительным в этом городе оказался отдел часов городского музея, где в шести залах собраны измерители времени разных эпох, мастеров и бывших владельцев. По приглашению Валентина обедали в ресторане "Таёжный" фирменными блюдами: закуской из папоротника, пельменями по-таёжному и др. Наше восхищение кухней ангарского ресторана радовало Валентина, рекомендовавшего те или иные блюда и рассказывавшего об их рецептах. Как мне показалось, и Светлана Ивановна была поражена кулинарными знаниями своего мужа и была довольна тем, что мы отведали нечто особенное на иркутской земле.
Но главное событие в нашей жизни тем летом в Иркутске было впереди. Дорогой читатель, приходилось ли тебе оказываться в дорогом для тебя месте через 40 лет? В месте, где тебе было 6-7 лет? Необходимо сделать здесь отступление. По Указу 1941 года о мобилизации отец Светланы, преподаватель Мариинского педучилища Илларион Иванович Алексеев, 1904 года рождения, не подлежал призыву в армию по возрасту. Но он подал рапорт как доброволец и с 1 сентября 1941 года был зачислен в 86-ой горно-стрелковый полк войск НКВД по охране железных дорог. Задачей этого специального воинского подразделения являлась охрана и оборона горно-скалистого участка байкальской петли от станции Байкал до станции Слюдянка Восточно-Сибирской железной дороги. Место дислокации полка - станция Маритуй. В годы войны, как известно, железные дороги страны играли исключительную роль, а тоннельный участок Кругобайкальского обвода был к тому же, по определению академика В.Н. Образцова, музеем инженерного железнодорожного искусства. С лета 1943 г. по лето 1944 г. семья И.И. Алексеева (жена Ангелина Михайловна и дочери Людмила и Светлана жили на станции Маритуй, где в апреле 1944 г. родилась их сестра Алла). Так что в нашей семье воспоминания родителей Светланы и её сестёр были такими сокровенными и почти мифическими.
Побывать в Маритуе было давнишней мечтой Светланы Илларионовны. А тут такое дело - мы в Иркутске, это же совсем рядом! Я самостоятельно собирал сведения о расписаниях автобусов, поездов, разрабатывал маршрут, что называется, общественным транспортом. Но в один из дней нашей иркутской жизни Валентин вдруг объявил 15-минутную готовность для отъезда на Байкал. Для чего, с какой целью? - об этом он умалчивал, посоветовал только одеться потеплее. Светланы быстро собрали и кое-что из еды. Уже в машине по дороге в Листвянку стало ясно: на катере Лимнологического института идём в Маритуй! Поверить в это Светлана Илларионовна поначалу не могла. Заволновалась: неужто и впрямь осуществится её долгожданная мечта. Светлана Ивановна успокаивала ее, как могла, но и сама радовалась такому повороту событий. Самым спокойным среди нас был Валентин Григорьевич. Перед отправкой судна Валентину передали пакет с новыми научными материалами Лимнологического института, как он объяснил мне.
Плывём на Маритуй, что оказалось попутно для служебного катера. На Светлану Илларионовну нахлынули, как в таких случаях пишут в романах, воспоминания. Однажды всей семьёй они забрались на ближайшую к озеру сопку. Смеркалось. Вышла полная луна и на воде образовалась лунная дорожка. Илларион Иванович рассказывал в тот вечер легенду о девушке, ушедшей искать своё счастье по этой дорожке.
В задумчивом состоянии Светлана Илларионовна в одиночестве ушла на корму и любовалась бурунами от винта катера. Вдруг она увидела чёрную то ли шапочку, то ли чью-то голову. И она догадалась - нерпа! Позвала спутников:
- Смотрите - нерпа!
Мы поначалу возразили - какая может быть нерпа, но через некоторое время наблюдательный Валентин Григорьевич подтвердил: "За нами плывёт нерпа!"
Меж тем Светлана Илларионовна пыталась вспомнить и посёлок, дома, школу, штаб полка, речку Маритуйку, походы с матерью и её учениками в тайгу по ягоды и шишки. Почему-то закралась и боязнь - узнает ли она те места, ведь прошло так много лет.
Так и оказалось поначалу. У самого Байкала строения бывшей воинской части не были видны, но Светлана поняла, что надо пройти вглубь распадка, по долине реки. Тогда-то и появились знакомые здания, изменившиеся, конечно, за прошедшие годы. Но всё равно ей удалось найти их первый дом с широкими окнами, а затем и второй, в котором они жили в квартире на 1 этаже. Сориентировавшись, она определила, где была школа, в которой работала её мама. Радостное волнение от увиденного и вспомнившегося охватило мою жену. Живо предстали перед глазами её детские впечатления от железнодорожных сооружений вблизи Байкала ("красивая арка и как бы два дворца рядом"), стирку для новорожденной Алисочки пелёнок в холодной воде Маритуйки. Мы - Светлана Ивановна, Валентин и я - старались не мешать Светлане Илларионовне, не стесняя её ничем. Но в какой-то момент она сама предложила вернуться к причалу. По пути мы, правда, заглянули в небольшую поселковую библиотеку, но Валентина Григорьевича там, к счастью, не признали. Мне ж удалось заметить, что его книги в библиотеке имеются.
На обратном пути заботливая Светлана Ивановна устроила чаепитие прямо на палубе. Нас с женой удивила самодельная конструкция для кипячения воды с использованием паяльной лампы.
В конце нашего путешествия Валентин вручил капитану свою книгу с добрыми пожеланиями и благодарностью, чётко написав его имя, отчество и фамилию.
Так осуществилась мечта Светланы Илларионовны, да и моя тоже. И мы были безгранично благодарны Валентину Григорьевичу, сумевшему организовать такую чудесную поездку.
В память о всём месяце, проведённом в Иркутске у Светланы и Валентина Распутиных, мы бережно храним книгу "Прощание с Матёрой" (Восточно-Сибирское издательство, 1983 год) с дарственной надписью: "Дорогим Залесовым, Светлане и Володе, пившим байкальскую воду, отныне и присно и вовеки веков. В. Распутин. Июль 1985".
Сохраняем и нередко перечитываем и письма Светланы Ивановны. Вот что она написала 6 октября 85 г. Светлане Илларионовне: " Все твои цветы прижились и мы, следуя твоему совету, постоянно где-то что-то обрываем и разводим новое. Заставили свои подоконники и внедряемся ... даже к папане, который по этому поводу немного ворчит. Мама... вас часто вспоминает. Как хорошо, что вы у нас побывали!" А вот выдержка из её письма от 1 ноября 85 года: "Я часто вспоминаю лето, и Байкал, и верится, что ещё не раз мы побываем на Байкале вместе. И с детьми, а может, и с внуками. Будем надеяться на это, правда, ведь, Светик?"
Светланины надежды частично оправдались: летом 1987 года мы прилетели в Иркутск с сыном Алексеем, десятиклассником...
Но это уже - другая история.
Владимир ЗАЛЕСОВ
МОСКВА
