Столетие в разрезе вечности

  Когда отсчёт идёт на столетия, то это уже – сама История. Живая История! Не по учебнику, а наяву. Вот она: стоит в виде поэта Петра Морякова – сто лет! А Лермонтову в октябре исполнится двести. Мгновения в масштабе вечности.

  Моряков своё второе столетие начал 25-го января. А 26-го новосибирцы отметили это событие в областной научной библиотеке. Да и где ещё отмечать юбилей автора поэтических книг как не здесь? Тем более, что двери этого храма культуры всегда гостеприимно открыты. Как для читателей, так и для авторов: и профессионалов и любителей. И хозяйка радушная: Татьяна Николаевна Красникова – заведующая отделом абонемента библиотеки. На этот раз она выступала в роли ведущей.

  В своём вступительном слове Пётр Фадеевич посетовал на морозы: мол, звонят, поздравляют и извиняются – морозы сильные, придти не сможем.

  – Я думал, что зал будет пустой, а он полон.

  А зал действительно был полон. Да и как пропустить такое событие? Пропустить «мгновение» Петра Морякова, спрессованное в целое столетие? А в него уместились – страшно подумать! – и первая мировая война, и ещё более истребительная гражданская, и коллективизация, не уступающая по числу жертв целой войне, и сталинские репрессии, и великая отечественная, и великие стройки коммунизма, и подъём целины, и хрущёвская кукуруза, и строительство знаменитого БАМа. И пафос, и патетика, и «гром победы раздавайся».

  Вот такое оно, «мгновенье» Петра Морякова, отдавшего почти полвека прессе. И армейской, и гражданской. А значит, прочно вписавшееся в его биографию, и заставившее на склоне лет вопрошать:

  Была Россия сверхдержавой

  С крутым характером и хваткой,

  Гордилась силою и славой.

  Куда девалось всё? Загадка.

  Какая уж тут загадка? Просто передряги и перестройки не укладываются в его голове. Но он себя утешает:

  Нас и прежде не раз заносило,

  А Россия живёт всё, живёт!

  Действительно – неистребимая живучесть! И России, и самого Морякова – журналиста и поэта. Не хочешь да подумаешь о памятнике этой живучести, этой неистребимой силе. Хотя… Великий учёный Менделеев в своём демографическом прогнозе предсказывал – ещё в 22-м году, – что к 21-му веку население державы составит 560 миллионов человек. 560 миллионов! А мы сегодня радуемся каждому рождению ребёнка: боимся вымереть, исчезнуть как нация, как народ.

  Куда девалось всё? – вопрошает Моряков. А неистребимая жизнь стучится к нему в двери. И он пишет стихи о «бомже», обосновавшемся в подъезде его дома. И умиляется, что тот бедолага, встречая свой новый год, поставил на площадке ёлочку и украсил её игрушками. И сердца жильцов, ворчавших на непрошенного постояльца, растаяли, отмякли, прониклись сочувствием к изгою.

  Вот уж действительно – неистребимая живучесть.

  Моряков по складу ума и характеру – лирик. И писать бы ему о берёзках, рябинах, журавлях. О домашнем уюте, о тепле семейного очага, т.е., как сказал Александр Твардовский,

   Жить бы мне век соловьём-одиночкой

  В этом краю травянистых дорог,

  Звонко выщёлкивать строчку за строчкой,

  Циклы стихов заготавливать впрок.

  О разнотравье лугов неприметных,

  Зорях пастушьих, угодьях грибных.

  А изломанная, исковерканная жизнь приходит к нему на площадку с новогодней ёлочкой, и он снова удивленно вопрошает:

  Ну, вот и кончилась обедня.

  А где же рай в одной стране?

  И звучит это так искренно, так по-детски наивно, что и сам удивляешься – а действительно, где? Нет, Моряков не ходил по этапам, не бросался грудью на амбразуры, не «бомжевал», не «челночил». Судьба миловала его. А сердце, оно ведь чуткое, приметливое, – всё подмечает, всё копит, а переполнившись, выплескивает в стихи. Вот стихотворение «Обречённый обоз»:

  Ещё и солнце не всходило,

  Лишь кровоточила заря,

  А всё село уж в голос выло,

  И выли псы, закрыв глаза.

  Всё село! И обречённые и не обречённые: и те, что оставались дома, и те, что с детьми и стариками под стражей двинулись в Нарым. Целым обозом!

  Прощаясь, бабы причитали.

  Одна махала всё платком…

  Она так пела и плясала,

  Как будто тронулась умом.

  Эта пляска отчаяния, пляска обречённости и бесшабашности навечно врезалась в память поэта. Всё потеряно: и родное село, и родной дом, и прикипевшие к сердцу односельчане, и привычный крестьянский уклад жизни. Что может быть страшнее? Неволя? Так она, уже тычет тебя в спину конвойным наганом. А страха нет – жизнь кончилась. Отсюда и эта бесшабашная пляска, и частушки, и отчаянная удаль: прощай село, прощайте люди.

  А ведь лирическая муза Морякова настроена на уютные миниатюры, похожие на афоризмы. На домашний быт, на семейный уклад, на тепло мирной жизни с берёзками, рябинками, с журавлями. С влюблённостями и мечтаниями. В его стихи входишь как в тепло домашнего уюта, где всё обыденно, узнаваемо, давно знакомо. Ни высоких страстей, ни повышенной тональности. Даже «Обречённый обоз» выписан сдержанно, без эмоций – как бы со стороны. Да, жизнь врывается неприглядными сторонами, но «люди тянутся к раздумьям о Боге, долге и душе».

  Боль – не беда.

  Была бы чуткость.

  Беду с ней легче пережить.

  Одна она лишь может чувства

  Из сердца в сердце перелить.

  Юбилей Морякова совпал с годом культуры. И в этом есть что-то символическое. Культура начинается с языка. Британская империя превратилась в островное государство – и то на грани развала, – но почти полмира говорит на английском языке. Русский язык – где-то на четвёртом месте. Тоже немало.

  Затем идёт религия, вера. Россия ушла с Аляски, но оставила там православные храмы, православные обряды, православную культуру. Поэзия со своей исповедальностью – та же религия.

  И очень хочется верить, что мы вступаем в новую эру: не убий, не укради – ну разве культура совместима с коррупцией? Обнадеживает и приветствие президента России Владимира Владимировича Путина: из далёкой Москвы, через голову политических, экономических, олимпийских забот долетел его голос до нашего юбиляра. До служителя культуры, а не бизнеса, наживы.

  Было зачитано и поздравление губернатора. С поздравлениями к микрофону подходили и министр культуры нашей области Василий Иванович Кузин, и начальник управления социальной поддержки населения города Марина Валентиновна Хрячкова, и заместитель главы администрации Ленинского района, где живёт юбиляр, Татьяна Викторовна Алькова, и директор фонда культуры города Вячеслав Юрьевич Гаврилов, и конечно же, председатель писательской организации области Анатолий Борисович Шалин, и председатель журналистской организации области Андрей Геннадьевич Челноков, и хозяйка храма культуры, директор библиотеки Светлана Антоновна Тарасова – заслуженный работник культуры.

  Старейший писатель города и старейший журналист был завален цветами. И не только: Вячеслав Юрьевич Гаврилов вручил ему сигнальный экземпляр нового сборника стихов, Андрей Геннадьевич Челноков только что учреждённую Союзом журналистов России медаль «Золотое перо» с порядковым номером – один, а Марина Валентиновна Хрячкова – конверт с денежной премией.

  Был показан и фотофильм о юбиляре, подготовленный ветераном журналистики Лидией Михайловной Ливневой. Звучали и песни на стихи юбиляра.

  А украшением торжеств стала театральная сценка, подготовленная руководителем литературного объединения «Молодость» Евгением Фёдоровичем Мартышевым. Он взял её из кинофильма «Белое солнце пустыни», похитив гарем у Абдуллы, и раздарив его жён Петру Морякову, словно напоминая о молодости не стареющего ветерана. Сам он был в роли Фёдора Сухова, а «жёны» – коллеги Петра Фадеевича по цеху поэзии.

  А сколько желающих поздравить юбиляра теснилось у микрофона! Но время – увы! – не резиновое. Поэтому просто дарили цветы и отходили.

  Праздник удался. Дай, Бог, чтобы он стал двигателем культуры, двигателем развития области, совершенства нравов и общества. А в нравственном обществе и законы работают, и коррупция чувствует себя неуютно.

  Анатолий ЧЕРНЫШЁВ

 Фото Надежды Семёновой

НОВОСИБИРСК