СКАЗ О ТОМ, КАК СИБИРЯКИ НА ЗАПАД ШЛИ...

  ...Еще не дойдя до места, я понял, что и на этот раз опоздал: со стороны КП уже доносился говор. Несколько фронтовиков с непокрытыми головами стояли у огня, а дядя Володя, отставив в сторону тросточку, как всегда, по-хозяйски поправлял свесившиеся цветы. Прислонил и мой букетик. Видно, и впрямь в эти короткие майские ночи фронтовики спят прежним тревожным сном, а ранним утром уже спешат со всех улочек и переулков к мемориалу, к своему последнему КП. В утренней тишине слышен нарастающий шум шагов: идут пехотинцы, сапёры, разведчики, фронтовые шофёры, лётчики, танкисты, связисты, политруки, будто только сейчас возвращаются со всех фронтов к родному дому, к той изначальной точке, которая почти на пять тысяч километров отстоит от не нашего города Берлина. Так было всегда. Наших всё меньше и меньше…

  – Ну что, "однополчанин", – подшучивает надо мной дядя Володя, – опять проспал? Нет, брат, тебе за нами не угнаться, молодой ещё, тыловым сном спишь. Лучше сфотографируй на память, вдруг не доживём до следующего мая...

  С дядей Володей я познакомился "ещё при социализме", когда, добравшись с первомайской колонной до Горской, мы решили постоять с сыновьями на крутом берегу: день был ясный, солнечный, и трудовая, принарядившаяся Кировка шла во всю ширину коммунального моста. Рядом с нами, опираясь на палочку, стоял пожилой человек и тоже вглядывался в заречную сторону, залитую зеленью и кумачом.

  – А что, мужики, пожалуй, немцы здесь бы не прошли. Как думаешь, – обратился он ко мне. – Сам-то служил?

  – Так точно, отец. В самоходной артиллерии.

  – Да? – оживился он. – Так мы бы с тобой продержались. С этой высотки вся низина простреливается. Ты сверху, а я бы из своей "тридцатьчетвёрки" с ними внизу, вон у той рощицы, здоровался... А их Одер, пожалуй, пожиже Оби будет...

  Мы стояли на этом мирном Горском плацдарме, глядя на зацветающую, омытую вчерашним ласковым дождём землю, на лёгкие облака, идущие на танковой скорости над Обью и над собором святого благоверного князя Александра Невского, на майские колонны, вливавшиеся в широкое русло Красного проспекта, откуда уходили когда-то добровольческие колонны, и где рядом со Святоалександровским собором встречает их вернувшийся к нам в бронзе другой защитник земли русской – Александр Покрышкин. В годы войны левобережцы добирались на праздники по понтонному мосту, что стоял аккурат у Чернышевского спуска и был построен всего за месяц в конце лета 1941 года. Нечто подобное, спустя многие годы, мы испытали, когда пошли первые голубые вагоны метро. Как и тогда, мы словно заново осознавали, сколько метров в километре, как на войне – сколько саженей в русской версте... Метро и впрямь шло с фронтовой скоростью. Каждый шаг проходки давался не просто, и, как в годы войны, учась на ходу, строили его всем миром: те же предприятия, что выполняли заказы метро, в сороковые работали на оборону, помогая солдатам пройти эти тяжкие километры, соединившиеся в нашей памяти в сплошную линию судьбы: будто сама жизнь свела воедино сотни километров фронтовых траншей, вырытых руками добровольцев сибирских дивизий, с тоннелями метрополитена. Быть может, это и есть наша главная сбойка...

  Всё, всё это было в нашей судьбе: и любовь, и надежды, и горечь необъяснимых предвоенных потерь, но для многих эти воспоминания как бы смыты щемящей волной сорок первого года... Хотя живы ещё тысячи новосибирцев, которым стоит только на минуту прикрыть глаза, и вместо потока сверкающих "Тойот", "БМВ" и "Мерседесов" всё подъезжают и подъезжают на центральную площадь к зданию разжалованной нынешней жизнью ВПШ вереницы "ЗИСов" и "полуторок" с ранеными.

  Для многих сибиряков горше всего было то, что не было возможности сразу ответить ударом на удар. Многим казалось, что они не успеют попасть на фронт, и в первые же часы войны к военкоматам хлынули тысячи добровольцев, а вечером 22 июня в городском саду Сталина состоялся многотысячный митинг "Все на защиту Отечества!". Уже на следующий день рабочие стали переходить на казарменное положение, многие добровольно вернулись из отпусков. В короткие сроки были введены в строй новые гиганты: оловозавод и завод имени Ефремова. Для 16 тысяч эвакуированных новым домом стал Главный вокзал, других разместили по школам, гостиницам, в недостроенном театре, многих разбирали по домам сами жители, беженцев встречали прямо на перроне, приносили горячую пищу, ватники, шапки, валенки. Уже потом, спустя годы, будет подсчитано, что город принял, приютил, обогрел почти 100 тысяч эвакуированных. В тяжелейших условиях сибирской зимы было размещено около 50 крупных предприятий, которые заново родились, воскресли на сибирской земле. За 14 (!) дней был введён в строй приборостроительный завод им. Ленина. Тысячи фрицев пошли на тот свет по дороге, выверенной новосибирской оптикой. Уже в декабре 1941 года на заводе электроагрегатов, эвакуированном из Москвы, были изготовлены первые детали боеприпасов, а немного спустя налажен выпуск зенитных и посадочных станций, аэродромных агрегатов питания, морских прожекторов. И как же радостно и тепло было на душе заводчан, когда город, затянув потуже пояс, выделил им из своих скромных запасов 300 кг пельменей в качестве премии за ударный труд. Однажды в выпуске кинохроники показали, как изготовляют минометы на одном из предприятий города Н., а делали их на нашем... жиркомбинате, который, кроме этого, ежедневно выдавал фронту пищевые концентраты и мыло. Промысловые артели Ипподромского района "Большевик", "Двигатель", "Боевик", "Бытремонт" и завод "Красный литейщик" изготавливали противотанковые гранаты и "лимонки", а мебельная фабрика только за полугодие 1941 года дала фронту 70 тысяч пар лыж и 750 тачанок. По 12 часов работали женщины швейной фабрики, в кратчайшие сроки перешедшие на выпуск шинелей, бушлатов, гимнастёрок, а из проходной бежали в эвакогоспитали, где, наскоро переодевшись, выхаживали, вытаскивали с того света своими милосердными руками раненых бойцов. А скольких солдат спасла их благородная донорская кровь, возместившая пролитую на войне, сколько металла вынули их нежные руки... Если бы кто догадался сложить его вместе - это был бы им общий благодарный памятник: фронтовикам, врачам, сёстрам милосердия... 218 тысяч раненных защитников Родины вернули они в строй. Не всех удалось спасти, многие лежат в нашей земле, и в этом смысле наша земля – тоже фронтовая...

  Вместе с матерями, сёстрами в госпиталях и у станков трудились подростки, которые, не дожидаясь Рузвельта и Черчилля, практически в первый же день войны открыли второй фронт. Шутка ли сказать: почти 200 тысяч молодых ребят и девчат приобрели за годы войны рабочие специальности, многие "фабзайчата" спали прямо в цехах, чтобы не тратить время и силы на дорогу. Работали с ожесточением, без перерывов, продлёнными сменами, выдавая на шкивных станках, в том числе и... немецких, фирмы "Лорх и Шмидт", шестой класс чистоты.

  ...О чем же я грущу? А грустно мне оттого, что уже довелось видеть разбившихся всмятку рокеров – ровесников "фабзайчат". И фанатов, в щепки разгрызавших кресла чкаловского ДК на концертах тяжёлого рока, и пришедшего с девушкой в кафе бойфренда в галстуке, заколотом булавкой с фашистской свастикой, и его ровесников, привязавших к дереву лошадей и избивавших их "от нечего делать" палками до смерти, а потом выколовших им глаза, и множество "серапионовых" братьев, бегущих с родной земли туда, где всё "самое лючшее", и юных коммерсантов, несущих на толкучку дедовские ордена и медали... Знаю, что у многих, кто прочитает это, на лицах будет выражение, с каким переходят грязную улицу... Но тогда как же быть с памятью миллионов наших соотечественников, чьи родные и близкие пали в сражениях, погибли под бомбёжками, замучены в неволе, сожжены в крематориях и на кострах? Хотя и нет уже госпиталей, где ещё долго страдали в забытьи и звали в атаку навек контуженные и искалеченные последние солдаты, не ведая, что память об их подвиге ныне оболгана и оплёвана за первой же калиткой нашего многострадального Отечества с границами, разрезавшими надвое солдатский погост - половина русского Ивана лежит в России, а вторая за границей – на Украине...

  Да разве ж спрашивали мы, каких кровей были парни, которых на 5-й день войны весь Новосибирск провожал на фронт в составе 24-й армии под командованием генерал-лейтенанта С.А. Калинина, той самой, где родилась советская гвардия. Фельдмаршал Салтыков ещё во время Семилетней войны с пруссаками после боя писал в Петербург: "Что до российских гвардейцев касаемо, то могу сказать, что противу них никто устоять не может, а сами они, подобно львам, презирают свои раны..."

  Не могли устоять противу сибиряков-гвардейцев и отборные немецкие войска: именно воины нашей армии под Ельней устроили "ад" фирменной эсэсовской дивизии "Райх", а также разгромили танковую, моторизованную и четыре пехотные дивизии. В сентябре 1941 года 100-я, 127-я, 107-я и 120-я сибирские дивизии первыми на фронте стали гвардейскими. Впоследствии и всей армии было присвоено почётное звание 4-й гвардейской. А в это время в Новосибирске уже формировалась первая добровольческая дивизия, железный характер и мощь которой фашисты испытали на себе в первом же бою под городом Белым, что в Калининской области.

  16 апреля 1943 года за проявленную отвагу и героизм на фронтах войны она будет преобразована в знаменитую 22-ю гвардейскую дивизию. И в разгар боёв под Москвой на помощь столице, в теплушках, запорошенных снегом, прибыли сибиряки: они с ходу ударили по врагу. В одних ватниках, скинув шинели, пошли в штыки сибирские пехотинцы. Волоколамск, Наро-Фоминск, Можайск, Истра... Немцы очень скоро почувствовали на себе всю силу и львиную ярость сибирских полков, отправивших в недра русской земли не одну сотню тысяч захватчиков. Хороши были сибиряки и в ближнем бою, и в разведке: целые группы их в белых маскхалатах шли впереди наступавших и снимали гитлеровских "кукушек". "Сибирак, сибирак", – с ужасом произносили это слово немцы, стараясь поглубже зарыться в снег. А этот железный "сибирак", вернувшись из боя, первым делом хватался за почту – нет ли весточки из родимого дома...

  И как же радостно было бойцам, когда заработала "обратная связь" – потоком пошли письма из далёкой Сибири, письма, полные надежды, веры и... уверений в том, что "мы здесь живём хорошо, всего у нас в достатке...". Да разве обманешь солдата, хорошо понимавшего там, на передовой, всю святую неправду этих слов о достатке.

  Горе сплачивает людей, и, едва узнав, что в город прибыли первые эшелоны с эвакуированными и ранеными, изо всех окрестных деревень потянулись к Новосибирску подводы с продовольствием, тёплой одеждой. Возвращались не пустые – везли беженцев к себе на постой. Все годы войны деревня делилась с городом и фронтом всем, что имела. Сталин в телеграмме обкому просил кланяться до земли колхозникам и колхозницам Новосибирской области, "собравших 106 млн рублей на постройку эскадрилий „За Родину!”, внесших в фонд Красной армии 110 тыс. пудов хлеба, шерсть, птицу и рыбу...", а генерал армии Рокоссовский писал из действующей армии, что "новосибирский хлебушко придаёт его бойцам особую силу! Хлеб, выращенный вашим великим трудом на полях, – это тоже оружие, и сила этого оружия велика!" Да только где взять такие слова, чтобы измерить подвиг крестьянской армии: солдатских вдов, матерей и солдаток, стариков и 15-летних мальчишек-мужиков, добывавших этот хлебушко почти голыми руками. Старенькие "Универсалы", штопанные-перештопанные "СТЗ", скрученные проволокой считанные "полуторки" не выдерживали тяжких, сверх всякой меры, перегрузок. Пахали, сеяли и убирали на оставшихся лошадях, быках да коровах, и, когда уже совсем становилось невмоготу, выручал сибирский "сухопляс" – без гармони, бабы и девчонки становились в круг и прямо на поле или на току плясали назло беде и лиху: погодите, мы ещё нарожаем для России ребятишек...

  Ни в Довольном, ни в Коченево, ни в Тогучине или в барабинских просторах не найдёшь осколков мин и снарядов, ржавых немецких касок и штыков, но здесь тоже долгих четыре года стояла оборона. Сибирячки знали это и в 41-м, и в 42-м, и в 43-м, когда война начала откатываться назад, и такие же русские женщины, пережившие оккупацию, по семеро впрягались в плуг и заштопывали рваные поля, чтобы земля снова родила хлеб. Нет, они не писали об этом на фронт, а снова и снова отдавали свои трудодни в фонд обороны. И эти деньги деревенских Катюш, сливаясь с трудовыми рублями их городских подруг, оборачивались для немцев реактивным огнём гвардейских "катюш". В северных морях уже сражалась подводная лодка "Новосибирский комсомолец", в небе били фашистов эскадрильи "За Родину!", "Боевая подруга", "Донор Сибири", "Новосибирский осоавиахимовец", а когда газете "Советская Сибирь" в октябре 1944 года исполнилось 25 лет, наши земляки собрали 250 тысяч рублей на постройку авиазвена имени газеты для части, где сражался Александр Покрышкин. Для бойцов было большой радостью вместе с письмами получать из родных мест специально издаваемую для фронта новосибирскими журналистами и писателями газету "Сибирские огни". Её зачитывали буквально до дыр, она кочевала из части в часть, всем хотелось подержать её в руках, почитать при свете огарочка городские новости, и ещё долго по землянкам раздавалось: "Вот это работают! Вот это земляки!! Не подведут!", и в ответ посылалось такое же крепкое письмо: "Будьте надёжны на нас. Мы нигде не сдадим..." (Полевая почта 14198 "Р"...)

  А город жил невероятным напряжением всех своих сил. В первый же тяжкий год войны, казалось, сама природа решила испытать пределы человеческой стойкости: два месяца – в ноябре и декабре – температура доходила до минус 50 градусов, но 150 000 человек пришли на центральную площадь в 24-ю годовщину Октября. В городе хронически не хватало продовольствия, но в первую же суровую военную зиму в центре засверкала огнями праздничная елка, 20 тысяч ребятишек получили новогодние подарки. Бойцы в окопах узнавали "по вкусу" свой, новосибирский, хлеб, а в самом Новосибирске облисполком объявлял конкурс на лучшую выпечку хлеба из картофеля без примеси муки...

  Война, так неожиданно и горько притянувшая к себе далёкий мирный город, связавшая его тысячами нитей с передовой, не в силах была вытравить из людей извечное жизнелюбие и веру в лучшее. Невероятным напряжением сил наши солдаты разворачивали войну назад, к её логову, но уже в самый разгар Сталинградской битвы было принято решение о завершении строительства оперного театра, а чуть позже был объявлен конкурс на лучшую застройку центра города.

  ...Немцы уже вошли в Новосибирск. Это были немцы с "вырванными зубами", смотревшие себе под ноги. Но для тысяч новосибирцев, получивших с фронта похоронки, и для тысяч жителей, видевших трофейное оружие убийц в окружном Доме Красной армии, эта встреча на улицах родного города стала одним из самых тяжких испытаний в жизни... И всё же они нашли в себе силы мстить по-своему: они отливали, фрезеровали, шлифовали, ковали Победу.

  ... Да, мы называем её Великой Отечественной войной, но ведь за это же самое Отечество бились коммунары и сибирские партизаны, за него сражался чкаловец Борис Туржанский, комбриг истребительной авиации – он стал первым Героем Советского Союза, получившим это звание за боевые заслуги с вручением медали "Золотая Звезда" № 12. Это было 31 декабря 1936 года, а за полгода до этого – 24 июля 1936 года её получил один из самых знаменитых людей страны – парень из Татарского района НСО, будущий генерал-полковник авиации Георгий Байдуков, который на самолёте АНТ-25 в составе экипажа с В. Чкаловым и А. Беляковым совершил беспосадочный перелёт из Москвы через Северный Ледовитый океан на остров Удд. Ещё одним из первых новосибирцев, награждённым Золотой Звездой из золота 950-й пробы стал довоенный летчик-истребитель из Черепановского района Александр Романов, который в небе Валенсии уничтожил 20 итальянских "фиатов" и немецких "мессершмиттов" из германского "Легиона Кондор". Иван Евсевьев командовал эскадрильей на Арагонском и – авиаотрядом – на Северном фронтах: сбил 4 и в группе 12 фашистских самолетов. После Испании – с августа 1940 года командовал сформированной в Новосибирске 38-й авиационной бригадой, которая в составе знаменитой 24-й сибирской армии отличилась в боях за Ельню. Ещё один будущий генерал – Георгий Захаров свой первый вылет совершил 4 ноября 1936 года на биплане И-15 над Мадридом. Сбил 6 и в группе 4 новейших самолёта противника. Удивительно: Новосибирск – Испания... В первый же день Отечественной воины он поджёг два "юнкерса" и, несмотря на высокий генеральский чин, поднимался в небо и лично сбил ещё 10 "немцев". В составе его дивизии воевали французские лётчики полка "Нормандия-Неман". Комбриг Николай Бубнов за мужество в боях за Халкин-Гол получил орден Ленина (1939 г.), а с мая 1942 по 2 августа 1943 11-я танковая бригада под его командованием уничтожила 548 танков, 449 орудий, "перемолола" множество бронетехники, истребила свыше 12 тысяч фашистов. В этом бою – 2 августа, комбриг из Новосибирска пал смертью храбрых. 22 июня 1941 года соединения Ивана Афонина встали на пути 5-й королевской дивизии румыно-фашистских войск. Он прошёл всю войну, и, будучи командующим Будапештской группой войск, освобождал Вену, Братиславу, Прагу, а во время советско-японской войны 1945 года его корпус прошёл через Большой Хинган, по-суворовски преодолев с боями 1200 км. Командир звена 22-го истребительного полка Александр Пьянков сбил в грозовом небе Монголии 12 самолетов. Его эскадрилья считалась одной из самых сильных в стране, в ней начинал свою лётную службу Василий Сталин. Но ещё раньше, в 1938 году наш земляк, выпускник бронетанковой школы Вячеслав Винокуров на своём танке наводил панику среди самураев у озера Хасан. Во время советско-финляндской войны он, Герой Советского Союза, потерял ногу, но на протезе вернулся в строй, командовал 200-й танковой бригадой в боях под Москвой и на Смоленщине, где геройски погиб 30 ноября 1942 года. Иван Пожарский за отражение вылазки японо-маньчжурского отряда в марте 1936 года награждён орденом Красной Звезды. Погиб при штурме высоты Заозёрная. Василий Клевцов во время советско-финляндской кампании был зам. командующего ВВС 13-й армии Северо-Западного фронта – наш генерал прошёл с боями от Сталинграда до Вены. Александр Булаев из посёлка Чаны был самым результативным лётчиком-истребителем в ВВС РККА в войне с белофиннами: совершил 120 боевых вылетов со льда карельских озер, участвовал в 40 штурмовках, сбил 9 самолетов и ещё 15 немецких до мая 1943 – его боялись так же, как и Ивана Глухих – мастера лобовых атак, которых не выдерживали даже самые опытные немецкие асы: 16 из них ушли штопором после атак неистового новосибирца. Знай наших!

  Гвардии майор Алексей Гаранин из села Плотниково, что в 20 км от моей родной деревни, сумевший уже на 46-й день войны прорваться со своими товарищами и нанести по Берлину бомбовый удар, произвёл 241 боевой вылет в глубокий тыл противника. В ночь на 23 июня 1943 года 22-летний Герои Советского Союза, командир полка авиации дальнего действия (АДД) при выполнении боевого задания направил свой горящий самолет на фашистский склад на ст. Орша. В тот миг он ещё не знал, каким долгим окажется путь к Берлину, но плеяда новосибирских Летчиков AДД – все Герои СССР – отомстила за него по-своему. Юрий Петелин уже к январю 1942 года совершил 52 налёта на стратегические объекты Германии, Михаил Журавков (265 вылетов) сотрясал её с первых месяцев войны. Командир эскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного полка Ольга Санфирова на своём "кукурузнике" совершила 800 (из них 630 – ночных) вылетов на уничтожение живой силы и техники врага. Гога Агамиров наносил бомбовые удары по военным объектам в глубоком тылу, в том числе в интересах освободительного движения на Балканах. Василий Обухов бомбил Берлин, Данциг, Кенигсберг, Тильзит. В мае 1942 года на бомбардировщике ТБ-7 доставил правительственную делегацию СССР в США рискованным путём через Германию, Шотландию, Исландию, Канаду и – обратно. Григорий Таран был инициатором полётов на предельно малых высотах, вывез со своей эскадрильей более 600 партизан. В мае 1945 года на своём "борту" перевёз в Сан-Франциско группу советских дипломатов, которые участвовали в создании ООН. Когда в небе на своём "Яке" появлялся Алексей Дергач, немцы спешно передавали по рациям сигнал тревоги: Внимание, в воздухе "Фольбарт" ("борода"); ещё бы – Герой Союза из Коченёвского района уничтожил 31 самолёт. По-гаранински отомстил за своего земляка Павел Хрусталёв из Барабинска, направивший свой самолет на неприятельские позиции. На его груди уже были два ордена Ленина, два – Красной Звезды, два – Отечественной войны и – посмертно – Золотая Звезда, окаймлённая красной муаровой лентой. Младший лейтенант Иван Черных в тяжёлом 1941-м, атакуя скопления войск, получил пробоину от зениток и бросил свой самолет на колонну вражеской бронетехники. Капитан Иван Авеков, тяжело раненный в воздушном бою в руку и ногу, сражался против 7 новейших "Ме-109" сумел сбить двух, а третьего – протаранил. Захар Сорокин из Карасука с ампутированными ступнями обеих ног добился возвращения в небо и на подаренном ему "Тихорецком комсомольце" сбил на протезах 12 самолётов (всего – 13). Будущий генерал-майор авиации, дважды Герой СССР Павел Головачёв в одном из воздушных боев был ранен в лицо, потерял зрение, но после сложнейших филатовских операций вернулся в небо: в составе группы новосибирских "ЯКов" вступил в бой со 100 бомбардировщиками и 30 истребителями, обратив их в бегство. В воздушном бою в Восточной Пруссии, израсходовав весь боекомплект, протаранил "юнкерс", а всего уничтожил 32 самолёта. Василий Голубев, лётчик-истребитель, ставший генерал-лейтенантом, в 133-х воздушных боях сбил 33 самолёта. Личный счёт Виктора Харчистова: в 50-ти боях – 22 самолёта. Русский ас, Герой Союза из Коченёвского района, легендарный лётчик Дмитрий Татаренко к марту 1943 года сбил 22 самолёта. Летал на подаренном ему Ла-5 с жёлтым номером "62", которого панически боялись немцы. Президент США Ф.Рузвельт лично наградил его американским орденом Морской крест за совместные боевые действия с союзными лётчиками. О Дмитрии Татаренко писали центральные газеты, снимали фильмы, однополчане говорили о нём, как о рыцаре Балтийского неба. Ещё один выдающийся лётчик Второй мировой войны, дважды Герой Советского Союза Григорий Речкалов совершил более 400 боевых вылетов и в 122 боях лично сбил 61 и в группе 4 самолёта – потрясающий результат. Одна из улиц мирного Новосибирска носит имя капитана Сигова, который был комиссован после тяжелейшей травмы ноги, по, переступая все запреты, вернулся в строй, сбил 16 самолётов, из них в своём последнем бою – 2... Но вечной памятью ему и не вернувшимся из боя лётчикам-сибирякам будут 59 костров, которые зажёг в небе войны трижды Герой СССР Александр Покрышкин. Две фашистских эскадрильи полного состава по 30 самолётов истребил на своем истребителе "самый выдающийся летчик Второй мировой войны" (как назвал его Франклин Делано Рузвельт) – рабочий парень с завода "Сибсельмаш", откуда вышли и 10 из 18 защитников Безымянной высоты.

  ...Мне часто снятся все ребята,

  Друзья мои военных дней,

  Землянка наша в три наката...

  Но не все знают, что в живых осталось не трое, как поётся в этой песне из кинофильма "Тишина", а двое, наши земляки: Герасим Лапин и Константин Власов из штурмовой "группы прорыва", которую возглавлял мл. лейтенант Евгений Порошин, – у каждого по автомату и связке гранат. Сибиряки стояли насмерть. После того страшного боя, потрясшего страну, в воронке нашли полуживого контуженого Герасима Лапина, который сражался потом до конца войны и на рейхстаге написал за несдавшихся товарищей: "Мы – порошинцы!!!" Оставшийся в живых Константин Власов пытался подорвать окруживших его ненцев связкой гранат, но она не сработала: плен, побег, партизанский отряд, святая месть за товарищей.

  ...Другой "отряд" из молодых ребят-кировчан ежегодно приезжает на "Безымянную", где в прошлом году высадили сибирскую ель и поместили капсулу с новосибирской землёй. И, побывав на "Высоте", всякий раз говорят, что готовы повторить подвиг земляков: за Родину, за Россию, за Отчизну, за мать, за отца. Но в нашей родной, заводской, "сибсельмашевской" Кировке в живых осталось только 219 участников Великой Отечественной, пятеро из них – "сталинградцы". В память ещё об одном – Александре Попове, который в воздушном бою с бомбардировщиком До-215 сбил его ударом винта, нашему земляку установлена стела на месте первого в Сталинградской битве тарана. На Мамаевом Кургане есть аллея с часовней-усыпальницей в честь воинов-сибиряков, чьи дивизии сыграли огромную роль в этой грандиозной битве, о которой создан один из лучших фильмов о войне "Горячий снег", снятый под Новосибирском, на западной окраине посёлка Чик и на Шиловском полигоне зимой 1971-72 гг.

  Именно солдаты-сибиряки из СибВО, как когда-то их отцы, насмерть стоявшие под Сталинградом, сумели правдиво передать, воспроизвести потрясающую картину великой битвы, и одну из глазных ролей в фильме сыграл наш земляк, замечательный артист Юрий Назаров, чья юность прошла в Бугринке. Горячий снег Шиловского полигона... Долгое-долгое эхо войны... "Стоп-кадры" не снятой ленты о войне: Афанасий Чумов из села Зерновка Кочковского района, в бою, где погибли все товарищи, и на его орудие двигалось 28 танков – один уничтожил 4 "тигра", 2 бронетранспортёра, 4 пулемётных точки и 2 машины с пехотой. А это было в Словакии: при отражении лавины танков, когда были убиты все номера расчёта, Василий Щетинин, уже израненный, один расстрелял в упор 4 танка. Георгий Иванов из деревни Гуськи Чулымского района при отражении вражеских контратак в составе орудийного расчета уничтожил 8 танков и две роты эсэсовцев. Леонид Данилов из Черемшанки Московского района за первые два года войны был 7 раз ранен, из них 5 – тяжело, но всякий раз возвращался на передовую. После боя 30 сентября 1943 года на правом берегу Днепра, где он, уже раненый, подбил 7 танков (4 "тигра") – солдаты стали звать своего командира "тигробоем". Новосибирец Хамса Мухамадиев в боях на Курской дуге за 8 дней поджёг 8 танков. Сергей Разин в неравном бою у посёлка Коротыч на Украине уничтожил со своим расчётом 13 танков вермахта. Кавалер трёх солдатских орденов Славы Николай Митрохин из посёлка. Романовский Доволенского района во время наступления на Берлин уничтожил 4 танка, а, когда его "тридцатьчетвёрка" загорелась, он, уже тяжело раненый, уничтожил ещё два. Они стремились, они шли на Запад...

Продолжение читайте ниже...