ТАКСАТОРЫ И БИЧИ

  Кто такие таксаторы? О представителях этой необычной и малоизвестной профессии, а также об их обычных помощниках бомжеватого вида рассказал на встрече в Новосибирском Доме журналистов Владимир Николаевич Седых, главный научный сотрудник института леса им. Сукачева СО РАН, доктор биологических наук. А в конце 50-х гг. прошлого века – Владимира Николаевича как рядового таксатора, выпускника лесного факультета Харьковского сельскохозяйственного института, отправили в Западную Сибирь приводить в известность леса Зауралья, до Камчатки включительно. Собственно, о разведке сибирской тайги, о трудностях и издержках лесного ремесла говорит его книга, недавно выпущенная: «Таксаторы и бичи — первооткрыватели сибирской тайги».

Введение в «таежную» терминологию

  В таксации (выявлении, оценке и учете) лесов русское государство нуждалось всегда. Из дерева строили города, им мостили дороги и топили избы и терема. На Руси лесознатцы ценились. При Петре І профессия таксатора стала особенно уважаемой, так как царь создавал русский флот. Разведчики леса имели форменное обмундирование, носили кортики, являлись частью петровской аристократии и подчинялись Адмиралтейству. Павел І перевел лесоустроителей с военной стези на гражданскую службу, создав соответствующий департамент. За два века промышленных разработок корабельный лес на севере русской Европы извели. Тогда лесопромышленники обратили взоры на Зауральскую тайгу, которую еще только предстояло «привести в известность» - подвергнуть таксации.

  Остро встал вопрос лесоразведки в Великую Отечественную войну, так что таксаторы имели «бронь», на фронт их не посылали, чтобы было кому обеспечивать оборонку древесиной ценных пород. Лес всегда считался стратегическим запасом страны. А потому и заработки таксаторов были соответствующими.

  – До войны таксатор получал за полевой сезон до 30 тысяч рублей. Если пересчитать на наши деньги, то получается стоимость двухкомнатной квартиры в центре Новосибирска. Вот и вся арифметика, – говорит Владимир Седых. – И это в сталинские времена! Когда за лишнюю курицу раскулачивали. А в 60-е годы, после денежной реформы, мы уже зарабатывали по 500–700 рублей в месяц.

  Это была достойная плата за поистине каторжный труд. Таежную «каторгу» выдерживали немногие. Романтики и восторженные комсомольцы, ехавшие за туманом и таежными запахами, не приживались. Тут, помимо тягот лесной жизни, когда от гнуса стонала тайга, людям предстояло вкалывать. За заход в тайгу – это до 1000 километров предстояло прорубать просеки и визиры (узкие просветы в чащобе), пилить деревья для их оценки, обустраивать таборы (места стоянок), подвиги делать – тянуть на бечеве лодки и т.д. Один подъем по реке Гилюй и преодоление порогов с «говорящими» названиями – Большой людоед, Малый людоед – могли привести в трепет любого храбреца.

Лучшие труженики - алкоголики

  Карательная политика советского государства способствовала тому, что в помощь таксаторам сложилась целая прослойка населения – бичи. В общем, это деклассированные элементы из числа осужденных, отбывших наказания и освободившихся по сроку. Статьи у всех – тяжкие и особо тяжкие, о чем мужчины не распространялись. Им, выпущенным на волю, податься было некуда. Квартиры – отняты, семьи – потеряны, на приличные должности их не принимали. Свое горе они топили в вине.

  Само слово «бич» - это дословный перевод с английского «берег», так называли отставших от своих судов матросов, которым до возвращения судна приходилось коротать время на берегу, бродяжничая и подрабатывая в портах. Народная этимология слова «бич» такова – «бывший интеллигентный человек». Однако меткость выражения ассоциировалась также с инвентарем пастуха – плетью с длинным ремнем, или бичом, что подчеркивало жесткий характер и бескомпромиссное поведение деклассированного советского элемента.

  К началу полевого сезона бичи собирались у контор лесных экспедиций, чтобы наняться рабочими и за лето заработать приличные деньги с учетом того, что нормы они подряжались выполнять всегда двойные. Лесной отряд состоял из таксатора, его помощника (часто отсутствовавшего), таборщицы (женщины на хозяйстве) и 4-6 рабочих, набранных из числа бичей. Причем при наборе на работу таксатор должен быть хорошим кадровиком и психологом, умеющим отделять зерна от плевел. Последние – это чифиристы, которые присаживаются под каждым деревом и тянут из кружек чайную жижу. Тянут ее и тогда, когда немного подустали. Им, как лошадям, смотрели в черные зубы и на работу не брали.

  Зерна – это пьяницы, пропившие аванс – но, заброшенные в тайгу на сезон, выходили на Большую землю крепкими трудягами со здоровым цветом лица, с бычьими шеями и натруженными руками. «Лесной» добровольный ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий) шел им на пользу. Шутка ли, за 5-6 месяцев полевого сезона группа бичей при помощи обычного топора, пилы и набора крепких слов прорубала до семисот километров просек и визиров. Один раз, вспоминает Владимир Николаевич, прорубили тысячу двести километров, что можно считать мировым достижением с занесением в книгу рекордов Гиннеса. Начальство не поверило и прислало ревизоров. Оказалось, работа выполнена точно и без приписок. Соответственно, каждому бичу зарплата легла копейка к копейке на уровне жалованья академика или министра.

Суровые люди режут тайгу и друг друга

  Интересно, что в школе Владимира Николаевича учителя пугали двумя вещами: оказаться в гиблых местах Сибири и работать с бывшими уголовниками. Судьба проверила страхи на сто процентов. Не один год таксатор кормил гнус у сибирских рек и жил и работал вместе с кондовыми бичами, имевшими за плечами не одну судимость. Он вспоминает:

  – В экспедициях мы жили не по зоновским «понятиям». У нас были таёжные законы. Суровые, но справедливые. Без выпивки, карт и беспредела. Таборщицу никто не трогал. Один из бичей в тайгу даже будильник брал – чтобы не проспать на работу. Я вам так скажу: без бичей мы бы Сибирь и Север не освоили. И БАМ, и золотодобыча, и геодезия, и обследование самых глухих урочищ – всё это делалось их руками. Самая тяжёлая и неблагодарная работа всегда доставалась бичам.

  Таежный суд был суров. Так, сгорели в лесной избушке таксатор и табельщица – за обман и обсчет бичей. ЧП, связанное с убийством на таборе, практически останавливало работу, и полевой сезон шел насмарку, так как велось следствие, приезжали прокуроры, опрашивавшие свидетелей и участников инцидента. Выкапывали прихороненные трупы. Как-то у одного таксатора произошло сразу 2 убийства. Он сам виноват – надо было драчунов разнимать, а не ретироваться. Хотя в книге описан случай, когда 2 бича, дружно проработавшие плечо к плечу один заход (22 дня) в тайгу, на отдыхе в таборе стали мутузить друг друга из-за накопившихся обид. Таксатор предоставил им такую возможность по выплескиванию гнева, но вовремя пресек инцидент, когда градус нетрезвой потасовки стал зашкаливать. Затем драчуны ушли в следующий заход и в паре хорошо поработали.

  Таксатор в тайге – диктатор для бичей. Строгий и суровый, но честный и авторитетный. Он отвечал не только за объем выполненных работ, но и за людей, которым приходилось не только премии начислять, но и давать по челюсти. Честно закрывал объемы выполненных работ, честно делил водку. Часто из бичей получались неплохие знатоки леса, которые геодезические карты читать умели, указывая пальцем на место будущего расположения табора. Были бичи, с которыми Владимир Седых обследовал за много лет тысячи гектаров Зауральской тайги, такие как Яков Красненков и Василий Рак. О них у ветерана-таксатора остались самые теплые воспоминания.

Таежные чудики

  Подобно тому, как алкоголь производит эффект опьянения, проявляющийся в людях по-разному – так и среди бичей встречались неоднородные характеры, с разнонаправленными «чудинками». Вот реальный бич Мишка-барон в лесу всегда работал один. Это нарушало технику безопасности, но приносило работяге четверную выгоду с учетом того, что двойной тариф был нормой для двоих бичей-рабочих. Полученные деньги лесной аристократ просаживал, попивая дорогие коньяки в люксовых номерах таежных гостиниц. Поиздержавшись, пущенный за гостиничный порог из милости, бич-барон спал уже в коридоре на полу на дерюжке, которую ему кинули как безродному псу.

  Еще один Якутский Казанова, или Трифоныч, много лет назад, еще в приличной жизни, будучи заведующим районным домом культуры, приревновал жену-учительницу к детям начальной школы и зарубил ее топором. Отсидел 10 лет от звонка до звонка. По здоровью рубить тайгу он не мог – зато стал отличным таборщиком и поваром. За 50 копеек мог сторговать в округе мешок картошки и напроситься на ночь любви. Другой бич оказался первоклассным танцовщиком, который среди сезона просил расчета, чтобы потанцевать на поселковой танцплощадке вальс, заступиться за даму, попасть в милицию, вернуться в лесную экспедицию, чтобы заработать денег на свадебный букет. Еще одним чудаком был туркмен Ата, картежный виртуоз и учитель кожаных (начинающих) бичей. Причем в качестве внушения Ата использовал нож, входящий в тело «ученика» на два пальца… Урок преподнесен за нелестные слова о девочке-таборщице, впервые очутившейся посреди тайги и отсидевших мужиков.

В заключение

  К сожалению, общество таксаторов и сфера бичей своего бытописателя, уровня Джека Лондона, не выделила. Некоторым образом лакуну заполняют творческие материалы писателей Короленко, Федосеева, Куваева и отчасти Шаламова, любивших тайгу особой любовью. Поэтому больше документальная, чем художественная книга Владимира Седых, прекрасно иллюстрированная, является настоящим подспорьем в изучении быта и производственной деятельности разведчиков леса.

  Время полевых таксаторов и бичей постепенно уходит в историю. В настоящее время аэрофотосъемку и «картинки» из космоса рассматривают на своих компьютерах специалисты. Но «азбуку» лесоустройства сибирской тайги, разметку ее площадей и разведанных богатств (а это около 700 миллионов гектаров) все-таки осуществили таксаторы 50-70-х годов прошлого века, по следам которых идут современные лесоустроители. Ушли в историю бичи, с которыми нынешних бомжей, «бизонов» - 15-суточников, люмпенов и прочих инсургентов читатели путать не должны.

Александр АГАЛАКОВ

г.Новосибирск