ВИРУС – САМЫЙ ДЕШЕВЫЙ ВИД ОРУЖИЯ МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ

  С доктором медицинских наук Александром Алексеевичем Чепурновым мы познакомились вовсе не случайно. Я, роясь в Интернете, разыскивал все, что касается свиного гриппа, атипичной пневмонии, гриппа птичьего и прочих «страшилок», гипнотизирующих общественность в последнее время чуть ли не ежегодно. Случайно как-то напал на тему «вирус «Эбола» и обнаружил, что в Российской Федерации есть лишь один человек, проводивший комплексные исследования этого вируса – доктор Чепурнов. Более того – оказалось, что А.А. Чепурнов живет в Новосибирске! С чем я вас и поздравляю, дорогие читатели, потому что найти его мне не составило большого труда, а сам Александр Алексеевич оказался настолько любезен, что, несмотря на занятость, почти сразу согласился дать интервью…

  - Александр Алексеевич, давайте сразу договоримся: я – дилетант в области вашего знания, как, собственно, и большинство читателей. Поэтому для меня интересно все! А раз интересно все, то вопросы я порой могу задавать для вас смешные, почти детские… Обещаете относиться к этому со снисхождением?

  - Конечно!

  - В таком случае вот вам первый дилетантский вопрос: каждое лето мировая общественность пребывает чуть ли не в шоковом состоянии от того, что на человечество наваливается очередная холодящая душу болезнь… Мы начинаем закрывать друг от друга границы, не покупаем у зарубежных поставщиков то свинину, то птицу, то говядину, научный мир планеты мечется в поисках вакцин от очередной заразы. Ежегодный сценарий – один и тот же, лишь названия заболеваний разные… Невольно складывается впечатление, что все эти ужастики – сродни «проблеме 2000», когда человечество запугивали тем, что интеллект компьютеров не справится с осознанием цифры «2000» и засбоит. Как выяснилось, «проблема 2000» была всего лишь бизнес-проектом, направленным на выкачивание денег всякого рода «майкрософтами» из напуганной цивилизации. Не являются ли такими же пугалами для нас грешных и темы свиных-птичьих гриппов, атипичной пневмонии и коровьего бешенства?

  - Ну, начнем с того, что страшилка «2000» никак не сопровождалась летальными исходами, в отличие от того же свиного гриппа… Когда стали поступать первые сведения об этом заболевании из Мексики, я лично насчитал уровень летальности 10 процентов. Это – очень большая цифра! Если умножить 10 процентов на пандемию, то получится кошмар… Поэтому свиной грипп – это, простите, никакая не страшилка и не надувательство с теми или иными, означенными вами, целями. Это реальная инфекция, от которой страдали реальные люди, смерти которых тоже были не предполагаемыми, а самыми настоящими… А коли так, то у человечества не мог не сработать инстинкт самосохранения. И в данном случае меня как специалиста очень порадовал тот факт, что у нас в стране достаточно быстро провели исследования и создали вакцину, которая сегодня готова к производству в промышленных масштабах. Прогресс – налицо!

  - Прогресс в сравнении с чем?

  - В сравнении с ситуацией, которая была с атипичной пневмонией. Ведь тогда на наших границах, у нашего порога стояло заболевание с уровнем летальности порядка 20 процентов, а в стране еще кроме диагностики не было ничего! И - самое поразительное – никто в России всерьез этим не занимался! В то время как Канада бросилась в исследования самым активным образом, да и США поспешили… В течение нескольких недель был прочитан геном вируса, исследованы возможные модельные животные… У нас же царствовала чуть ли не летаргия! Государство даже не озаботилось грозящей опасностью! Один из моих коллег по своей личной – подчеркиваю! – личной инициативе с большим трудом сумел получить вирус для исследования, который так теперь и лежит в хранилище Центра вирусологии «Вектор», никем не востребованный, поскольку средств на работу с ним никто не выделял… Поэтому события, когда была оперативно развернута система биологической защиты страны и мы готовы были во всеоружии встретить вирус А1Н1 миллионами доз вакцины, свидетельствуют о положительной динамике в развитии отечественной вирусологии. Пусть ситуация оказалась не настолько страшной, как представлялось поначалу. Пусть она даже вовсе не была бы страшной на поверку – актуальность мобильной, оперативной защиты населения от биологической угрозы никто не вправе отменять! Сегодня вирус оказался не настолько всепожирающ, как нам казалось поначалу, а завтра может прийти иной – с более суровым нравом – готовность повстречаться с ним у нас должна быть стопроцентной. Опыт нашей страны в этом смысле имеет очень положительные исторические примеры. Еще в царской России, когда большую угрозу составляли бактериологические инфекции: чума, холера – создавались так называемые противочумные станции, которые потом были развернуты в противочумную систему. Эти станции были разбросаны по всей стране, они прекрасно работали, у них были интереснейшие разработки, была изготовлена очень эффективная вакцина… Сейчас этот опыт, к сожалению, забыт.

  - Да, но тогда эпидемиями выкашивались целые регионы! Сама жизнь диктовала необходимость создания противочумных станций, поскольку иных санитарно-эпидемиологических мероприятий государство не могло предложить населению. Сегодня же, когда люди пьют обеззараженную воду, когда даже воспитанник детского сада знает, что нужно регулярно мыть руки, когда Роспотребнадзор повсеместно и эффективно борется с грызунами – необходимость такого анахронизма как противочумная станция просто спорна!

  - Я веду речь не о бактериальных инфекциях. С ними человечество худо-бедно справляется, в том числе и методами, которые вы перечислили. Сеть противочумных станций – это пример системного подхода к проблеме. Вирус, патогенный вирус, антибактериальными методами не победить! Вот, мы на «Векторе» занимались изучением свойств вируса «Эбола». Работы были свернуты. Лаборатория распущена. Формальным поводом послужила смерть сотрудницы лаборатории, по собственной неосторожности уколовшей палец иголкой шприца с патогенной инфекцией.

  Действительно, инфекция эта, в общем-то, неактуальна для нашей страны. Где-то, что-то в Африке иногда вспыхивает, до нас не добирается… Наверное, поэтому взяли и свернули наши исследования, которые, прямо скажем, были недешевы. Больше в стране на сегодняшний день с этим материалом никто не работает. С одной стороны – все верно. Мало ли бывает разных инфекций на планете! Не работать же российским ученым со всеми подряд! И пусть вирус «Эбола» известен своей высокой летальностью, но это – штаммы, имеющие далекое от нас африканское происхождение. Вдруг становится известно, что есть так называемый штамм «рестон» - он с Филиппин. Этот филиппинский штамм «Эбола» очень патогенен для обезьян, но совершенно неопасен для человека. И представьте, сейчас этот штамм «рестон» находят у филиппинских свиней. Есть достоверные сведения, что от свиней происходила передача этого самого вируса к человеку. В этом случае – а исследовались шесть человек, носивших этот вирус – он остается по отношению к нам по-прежнему не летальным. По счастью. И вроде бы – все нормально. Но появление нового хозяина, нового носителя вируса - свиньи – настораживает. Свинья, как известно, – существо наиболее близкое к человеку физиологически, можно сказать, одна из самых лучших природных моделей внутреннего устройства человеческого организма…

  - Вы хотите сказать, что…

  - Нет, пока я хочу сказать не то, что вы подумали! Но в своих работах с вирусом «Эбола» мы заметили, что в иных случаях его показатели патогенности для нового хозяина происходят довольно быстро. Нам удалось за семь последовательных пассажей с «Эбола» изменить его вирулентность (совокупность болезнетворных свойств – ред.) для морских свинок. Если в начале эксперимента он был авирулентен, то в конце – стал высоко вирулентен. Когда мы прочитали геном, скажем так, новой модификации вируса, чтобы узнать, что же в нем изменилось, мы обнаружили всего две замены! То есть, из двадцати тысяч букв, определяющих геном вируса, произошли две замены в определенных местах, и вирус стал высоко патогенным для морских свинок!

  А теперь – о том, что вам пришло на ум! Что должно измениться в геноме вируса «Эбола», носимого сегодня филиппинской свиньей, чтобы он стал патогенен для человека? Неизвестно! Вакцины сегодня в стране нет. Да и в мире по большому счету – тоже. А если учесть, что это – не грипп, а заразная инфекция с высочайшим уровнем летальности – под 80-90 процентов… Если произойдет что-то экстраординарное и вирус мутирует, то мы получим апокалиптическую картину, ярко изображенную в голливудском кино «Вспышка»! Вот для чего необходимы пристальные исследования для, казалось бы, неактуальных сегодня инфекций: чтобы мы при худшем развитии сценария знали, с чем имеем дело, как изготовить вакцину, чтобы знали вообще хоть что-нибудь. И чтобы были в стране специалисты, способные с этим работать… Чума сегодня в России тоже неактуальна, но у нас, слава Богу, есть пять или шесть институтов, в которых есть соответствующие специалисты.

  - Послушав все, что вы до сих пор мне сообщили, я не могу не спросить: ведутся ли где-либо в мире сегодня разработки биологического оружия?

  - В цивилизованном мире – нет. Советский Союз, а значит, и Россия, в 1972 году подписал конвенцию о нераспространении биологического оружия.

  - …А в нецивилизованном мире?

  - Вопрос, действительно, щекотливый. Любой стране, конечно, необходимо поколение биологов, способное противостоять появлению какой-то угрозы. И я знаю, что во многих государствах сегодня строятся исследовательские центры, призванные действовать в этом направлении. Что тут скажешь?! Имеют право! Но с другой стороны – насколько прозрачной будет эта их деятельность? Именно по этому вопросу приходится часто дискутировать. В каждом из этих государств есть службы, которые очень не любят, чтобы граждане других стран приходили в исследовательские центры подобной направленности, и сотрудников этих служб можно понять. Это с одной стороны. А с другой – если не давать друг другу возможностей для наблюдения за тем, что происходит в центрах вирусологии как по ту, так и по другую сторону границы, то неизбежно будут возникать подозрения относительно международной легитимности исследований. А за подозрениями, как правило, следуют опасные мысли: а не пора ли и нам заняться чем-нибудь эдаким… Потому, я считаю, все исследования, происходящие в области вирусологии в тех или иных странах, а особенно – юных по государственному устройству – должны быть абсолютно прозрачны! Потому что тот же «Эбола» может быть занесен из Африки куда угодно – хоть в Россию, хоть в Китай, хоть в Грузию… А это, повторяю, очень опасный вирус!

  Есть и еще один нюанс. Если у страны нет вакцины против того или иного вируса, то вирус для конкретно этой страны оружием не является – его как оружие нельзя даже применять, поскольку нет гарантии, что им не будут поражены собственные граждане этого государства. Террорист-камикадзе – да! – может применить какую-нибудь гадость. А страна – нет! Потому что ей же потом и прилетит то, что она отправила в качестве оружия другому народу. Таким образом, если вы не имеете вакцины против того же «Эбола» - «Эбола» для вас – не оружие. Если же у другой страны есть вакцина против «Эбола», значит, и вы должны иметь либо вакцину, либо штамм, который преодолеет их вакцину.

  - Таким образом, теоретически мы можем предположить, что некое нецивилизованное государство, или некая террористическая организация все же могут заниматься разработками биологического оружия, и любой стране нужно быть к этому готовой?

  - Отвечая на этот вопрос, скажу только одно: это самый дешевый вид оружия массового поражения.

  - Неужели? Вы же говорили, что ваши исследования вируса «Эбола» были очень дороги?

  - В сравнении с другими наиболее грозными способами уничтожения человечества этот - самый дешевый! Судите сами – всего несколько специалистов, работающих с неким штаммом где-то в хорошо защищенном месте, могут создать такое!... Не нужно ни полигонов, ни сложных конструкторских решений, ни гигантских затрат энергии, ни горнорудных, ни металлургических комбинатов… Сырье – штамм - можно привезти в одной маленькой капсуле…

  - Страшноватые вещи говорите, Александр Алексеевич!

  - Конечно, страшноватые! Поэтому и утверждаю: в нашем деле необходима полная прозрачность! Я понимаю американцев, которые отслеживают буквально всех специалистов нашего профиля по всему миру! Особенно тех, кто остался по тем или иным причинам без работы у себя на родине. Потому что они очень боятся, что кто-нибудь из этих специалистов всплывет где-нибудь в некоей «нецивилизованной», как мы с вами это называем, лаборатории…

  И я не понимаю наших решений, принятых относительно темы «Эбола». Я не понимаю, почему была распущена единственная в России лаборатория, занимавшаяся исследованиями? Почему уничтожена мощнейшая коллекция лабораторных штаммов, созданная этой лабораторией, которая позволяла исследовать геном вируса? Такой коллекции не было на тот момент во всем мире, и сегодня нет нигде… Мне лично кажется, что в стране нужно создавать несколько вирусологических центров, потому что невозможно одним лишь «Вектором» поднять весь спектр вопросов, которые ставит перед нами нынешняя действительность.

  - Я слышал, что сегодня Новосибирский центр вирусологии «Вектор» активно занимается гриппом…

  - Я знаю. Это хорошо, конечно. Это очень хорошо! То есть, появился региональный центр гриппа, который от Урала до Дальнего Востока обладает возможностью собирать штаммы, анализировать их, собирать коллекцию… Это чудесно! Но в то же время ситуация с гриппом в стране не настолько катастрофична, насколько она катастрофична с инфекциями, как вы верно подметили в начале разговора, приходящими к нам ежегодно. В конце концов, в Санкт-Петербурге есть мощнейший институт гриппа, есть несколько очень сильных лабораторий по изучению гриппа, возглавляемых директором института вирусологии, который по специальности является гриппологом. Также существуют лаборатории, занимающиеся гриппом и в институте вирусных препаратов, и в институте полиомиелита, и в институте вакцин и сывороток… Я знаю многих из научных сотрудников этих учреждений – это хорошие специалисты, контролирующие ситуацию. То есть, в этой области удалось сохранить костяк ученых и иметь нормально работающие подразделения… Совсем по-другому у нас обстоят дела с гемморрогическими лихорадками. Здесь у нас дыра! И насколько правильным было решение зациклить «Вектор» на гриппе, забыв об экзотических, но потенциально опасных инфекциях – это большой вопрос! Я долго работал в США, и по сей день слежу за производящимися там исследованиями. И узнаю периодически, что новая лаборатория построена в Техасе, новое здание построено в Форт Детрике, где есть Вирусологический центр Министерства обороны США… Я вижу, что карта Америки покрывается сетью учреждений, которые работают с теми или иными возбудителями, что позволяет им иметь довольно устойчивую систему биологической безопасности против особо опасных патогенов или патогенов средней тяжести. О том, как эта система сработала, мы с вами видим на примере того же свиного гриппа: мгновенно была создана диагностика, мгновенно – за считанные дни и недели – прочитан геном и они уже знают, как делать то, другое, третье… А нам остается только читать их научные статьи на эту тему… С одной стороны - удобно. Но удобно ли для национальной безопасности – не знаю! У нас в стране даже учреждения, где есть третий-четвертый уровень защиты – можно пересчитать по пальцам.

  - И последний вопрос. Как становятся специалистами такого уровня, как вы? Откуда вы беретесь?

  - Отовсюду. Я, например, пришел из ботаники. десять лет подряд занимался ботаническими экспедиционными исследованиями и в один прекрасный момент понял, что ботанику я превзошел, и мне это уже неинтересно. А жена у меня – санитарный врач, она занималась особо опасными инфекциями, я стал присматриваться к этой теме, она мне стала интересна… И вот – что получилось. то получилось! А специалистов-вирусологов у нас в стране как тогда нигде не готовили, так не готовят и сейчас…

  - Спасибо за беседу.

Разговаривал Андрей ЧЕЛНОКОВ