Иван Андреевич РОМАШКО: "ТАЛАНТ - ЭТО ДАРИТЬ ЛЮДЯМ ДОБРО!"

 Гуманитарно-просветительскому клубу «Зажги свечу!» - 20 лет! Вот уже два десятилетия его члены, в число которых входят известные ученые, народные артисты, мастера спорта, писатели, поэты, композиторы, музыканты, журналисты, врачи, кинематографисты,  экс-руководители г. Новосибирска и области - сеют в умах и сердцах жителей Новосибирской области разумное, доброе, вечное...  Говорим это без всякой иронии!  За годы своего существования клуб объездил почти весь  регион, провел сотни встреч с жителями, студентами, школьниками. Каждая из них стала незабываемой как для клуба, так и его аудитории...

  Но вот ведь что интересно! Все люди, входящие в клуб, безусловно, - Личности! Это общеизвестно. Каждый сделал для Новосибирска и Новосибирской области столько, что и вдесятером не унести! Об этом тоже - знают!.. А вот о том, как формировалась в них эта самая Личность - знают мало!

  Кем были их родители?.. Какие учителя вкладывали в них свои знания?.. Какова была среда, формировавшая в них мировоззрение?.. Какие трудности они преодолевали на своем пути?.. Наконец, какими глазами члены клуба сегодня смотрят на действительность?.. Об этом всём не знает практически никто! Зачастую - даже сами члены клуба не знают этих подробностей друг о друге! И показалось нам, что в данном факте заключается  очень досадная несправедливость.

   Чтобы несправедливость стала справедливостью, мы решили побеседовать по душам с каждым «клубянином» и в год двадцатилетия клуба «Зажги свечу!»  опубликовать эти интервью. Признаться откровенно, мы вовсе не подозревали, за что беремся! Дело в том, что нам открылась целая Вселенная! Такие разные и порой - такие похожие судьбы! Вся история страны - в рассказах членов клуба «Зажги свечу!»... Никогда наша редакция не сталкивалась с более интересным проектом!

  Сегодня  ваш гость - народный артист России Иван Андреевич РОМАШКО!..       

   

   

 

  - Поговорим немножко, Иван Андреевич?! О жизни, о себе, о стране нашей...

  - Честно не знаю, Андрюша, как мы с тобой будем разговаривать... Я, прямо скажем, плохой разговорщик, поскольку заикаюсь, и мне стихи написать и продекламировать гораздо проще, чем произнести связную фразу.

  - Иван Андреевич, на вашу откровенность я с удовольствием отвечу своей откровенностью: за множество лет работы в журналистике мне приходилось общаться с разными людьми: и вовсе не знающими русского языка, и полагающими, будто они знают русский язык, да и вообще - глубоко убежденными, что они чуть ли не профессора словесности! Профессия заставляла понимать всех... Поэтому когда на перекрестке встречаются немой да глухой - шанс понять друг друга у них все же остается... Особенно если один актер, а другой - журналист!

- Признаться, я всю жизнь мечтал стать морским офицером. Это ж надо, представляете, никогда не видев моря, из алтайских степей отправился в Одессу - поступать в морское училище! 46-й год... Разруха... И я - еду в Одессу! Воистину, время тогда было удивительное - безумству храбрых поем мы песню!

Ваня Ромашко (маленький)с мамой и сестрами. До войны...

 

   В Одессе я понял, что моря мне не видать как своих ушей, меня там на смех подняли: «Издеваешься ты, что ли! - возмущались в приемной комиссии. - Приехал в Одессу будущий заикающийся офицер военно-морского флота!» Что оставалось делать? Уехал я восвояси!   

  - Иван Андреевич, если уж вас не приняли в морское училище из-за сложностей с речью, то возникает закономерное недоумение:  по каким причинам вы отважились связать судьбу с карьерой артиста?  

 -  О-о, это отдельный вопрос! И ответ на него кроется в роли личности в истории одного отдельно взятого человека. И этой личности я благодарен по сей день. В школе я заикался страшно. В наше село в 1942 году привезли группу эвакуированных ленинградцев. Одна из эвакуированных стала директором нашей школы. Звали ее Клавдия Максимовна Разумовская.  В селе нашем не было ни света, ни радио -  вообще ничего не было, и конечно, вот эти эвакуированные ленинградцы были без преувеличения лучом света в нашем темном царстве. Клавдия Максимовна была умницей - каких мало. Она взялась за нас с большим жаром, очень много рассказывала о Ленинграде, о культурной жизни города. И однажды она исполнила нам произведение жанра, который сейчас уже основательно подзабыт. Называется он мелодекламация. Для тех, кто не знает, скажу: это декламирование стихов под музыку. Исполнила она  на мотив «Крутится-вертится шар голубой»  какие-то стихи фронтового поэта, чем-то напоминавшие песню Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату».

    Меня настолько поразила манера этого исполнения! Я ничего подобного до сих пор не слыхивал.  И потому запомнил показанный ею номер от слова до слова. На другой день подошел к ней и принялся воспроизводить то, что услышал накануне. Делал я это с упоением и в один прекрасный момент вдруг заметил, что она как-то внимательно смотрит на меня. Глаза ее вспыхнули, и она восхищенно говорит мне: «Иван! Да ты же не заикаешься!.. Тебе, Ванечка, надо петь».

    Сказать, что я всерьез отнесся к этому ее утверждению - означало бы сильно преувеличить. Ну, что такое петь в алтайском селе?! Да там у нас пела каждая девка или старуха!  Это считалось праздным делом - вроде как семечки лузгать... И потому поехал я после Одессы поступать в Новосибирский авиационный техникум, поскольку это дело мне казалось и важным, и солидным. А рядом с техникумом, как известно, находился окружной Дом офицеров. Я уже не помню, как я там оказался, наверное, пошел записываться в какую-нибудь секцию или кружок. И надо ж  такому случиться, что кружок этот оказался вокальным!  Я даже не знал, что такое «вокальный»  - просто пошел с кем-то за компанию... Оказалось, что там поют...

Иван Ромашко - студент Новосибирского авиационного техникума.

 

    И дело, как ни странно, пошло! Через два месяца я уже выступил на Новосибирском радио. А надо сказать, что после войны было очень плохо с мужскими голосами... И в Новосибирск нагрянул ленинградский десант, который прослушивал людей, поющих в самодеятельности.  Они пригласили меня: «Ваня, у вас хороший голос. Хотите поступить в Ленинградскую консерваторию?» Вы представляете, что это было?!! Ленинград!!! Консерватория!!! Слово-то какое было для меня - деревенского парня! Я говорю, не раздумывая и минуты: «С удовольствием!» А ведь учился-то уже на третьем курсе своего авиационного техникума! И тут по весне приходит вызов! Я иду к директору. А директор техникума меня любил: поезжай, говорит, Ваня, у меня  друг тоже артист -  во МХАТе работает... Словом, никаких административных препятствий мне не чинилось.

    По окончании учебы в Ленинграде распределили меня в Пятигорский театр - режиссер театра услышал меня по телевидению, где показывали наш дипломный спектакль, и сразу сделал предложение. Ну, я особо не раздумывал, поехал в Пятигорск. А через пару лет уже перевелся в Новосибирск.  Здесь и первую свою музыкальную комедию написал «У моря Обского», мы ее сразу повезли в Москву. Да так еще совпало, что Хрущев приезжал сюда с президентом Финляндии Кекконеном - тогда было очень модно руководителей других государств возить в новосибирский Академгородок. А тематика пьесы как раз была замешана на строительстве Академгородка: ребята-студенты строят его, чтобы потом в нем же учиться... Это было свежо. Вызывало интерес. И Дмитрий Степанович Полянский, как увидел, говорит: ребята, да вы же не знаете, что вы написали! Сейчас же везите в Москву! Полянский был в то время в большой фаворе у Хрущева - Председатель Совмина РСФСР, зам. Председателя Совмина СССР.

    Наш спектакль поехал в Москву. Успех был шумный. Я купался в лучах славы. Одновременно в Москву съехались несколько руководителей музыкальных театров - такова была практика в те годы - в результате постановка была осуществлена в десяти российских театрах в ту же осень. Это был несомненный успех!

    После Москвы мы поехали на гастроли в Ленинград, я разыскал Клавдию Максимовну Разумовскую, привел ее на свой спектакль.  К тому времени с сорок второго года уже прошло  20 лет, она плакала и говорила, что никогда не думала о том, что из Ваньки-заики,  простого деревенского  паренька, получится человек, который пригласит ее на свой спектакль и не где-нибудь, а в Ленинграде...

    - Иван Андреевич, но ведь, прямо скажем, вам на роду было написано играть в оперетте. Вы, оказывается, родились в селе с абсолютно опереточным названием - Малиновка!

  - Да, да... Мне даже не один раз довелось играть в оперетте «Свадьба в Малиновке»!  - смеется... - Действительно, родился я в Малиновке Алейского района Алтайского края в 1929 году! Да еще в День рождения комсомола. Когда мне исполнилось шесть лет, моего отца - а он был председателем колхоза -  перевели в заместители директора МТС, а через год его назначают во вновь открытую Плотавскую МТС. И здесь, в деревне Плотава, я начал учиться, окончил там семилетку, но дальше учиться не пошел, потому что для этого нужно было ехать  в район. Папа на фронте погиб, а в семье еще были две сестренки: одна старше, а одна младше меня. И мама... Ну, куда их бросать?! И я, хоть и мальчишка еще, но уже мужчина, пошел в колхоз... И хотя МТС-овцы к колхозам не принадлежали, это была особая каста, но в колхоз идти было более выгодно - там хлеб давали. Вот, практически всю войну я отработал в колхозе. Мы же там, собственно, выполняли норму взрослых мужиков. А взрослому-то мужику доводили совсем не те нормы, что подростку. Вот, к примеру, чтобы вспахать гектар, надо было пройти на лошадях с плугом тридцать три километра. Встаешь, когда жаворожки запоют, в четыре утра и от рассвета до заката пашешь... Весной же короткие ночи!

   Ну, а вскоре война кончилась, надо было думать об учебе. Про то, как я съездил в Одессу, я уже рассказал. Про авиационный техникум - тоже... Правда, учился я там плохо, потому что техника для меня была очень далеким понятием.  И потому, когда мне предложили переехать учиться в Ленинград, я с радостью это сделал.

   Но поскольку за плечами у меня была лишь семилетка и три курса авиационного техникума - то есть, документа о среднем образовании я не имел, с консерваторией не получилось, а приняли меня в музыкальное училище при Ленинградской консерватории. Я с упоением стал учиться, как вдруг меня вызвали в военкомат и направили на флот, на пять лет срочной службы. После веселой и интересной жизни в музучилище - знаете, я сомневался, что вытащил счастливый билет! Думал, что всё - жизнь кончена...  

   Служу... Месяц, два... Там же, в Ленинграде. Призвали-то на Балтийский флот. А где-то через три месяца  службы меня вызывают в политотдел и говорят:  «Учился в консерватории?» - «Учился»!» - отвечаю. «Вас, товарищ краснофлотец, хочет послушать хормейстер ансамбля песни и пляски Краснознаменного Балтийского флота». Фамилия его была Субботин. Послушал он меня и говорит: «Конечно, забираем». И отправился я вновь на творческую работу! А это уже вам не совсем служба! Ансамбль - это не армия!

Матрос И. Ромашко (в центре) - артист Ансамбля песни и пляски Краснознаменного Балтийского флота.

 

   С нашим ансамблем мы ходили и в Польшу, и в Германию, и в Англию. В основном - сопровождали правительственные делегации как флотская самодеятельность.

   Но танцы танцами, а ведь еще и учиться надо было! Консерватория написала письмо командованию флота, чтобы мне разрешили продолжать учебу параллельно со службой. Начальство согласилось и... перевело меня в кадровую роту Военно-морского училища имени Фрунзе. На поверку это оказалась рота обслуги -  подразделение, которое ходит в караулы за курсантов, когда у них идет учебный процесс. К сожалению, на учебу тут времени не оставалось вовсе. Хотя препятствий никаких со стороны командования не было: иди, учись! Контр-адмирал Мордвинов, заместитель начальника училища по политчасти, сказал: «Конечно, пусть учится!» Но нижние чины это разрешение восприняли по-своему: учись, но сначала ночь отдежурь в карауле. А после ночи в карауле, знаете, никакая учеба в голову не лезет...

   И я решил схитрить. Председателем Президиума Верховного Совета СССР был тогда Климент Ефремович Ворошилов. Я от кого-то слышал, что он благоволит к творческим личностям: Лемешева вытащил на гражданку со срочной службы, кого-то еще... И я написал письмо Ворошилову в ярком комсомольском духе о том, что если Родина прикажет, то, конечно, буду служить, где угодно,  но флотской специальности не имею: я не моторист и не дизелист - и потому  прошу перевести меня с флота в простую армейскую часть. На флоте тогда служили пять лет. В армейских частях - три года. А я к тому времени уже четвертый год службы «распечатал»...

    Хвала и честь Клименту Ефремовичу, от него вскоре пришел приказ перевести меня в армейское подразделение. Я только и успел, что в армейскую форму из морской переодеться, как меня уволили в запас. Соответственно, и четвертый курс музучилища я уже оканчивал как штатский человек. А оттуда уже поехал работать в Пятигорск, где и отработал три с половиной года, хотя первоначально направление у меня было в Алма-Атинскую филармонию.

Артист Пятигорского театра музыкальной комедии

 

   - Иван Андреевич, вы ведь пишете стихи. Те же самые либретто к музыкальным постановкам... Никогда не задумывались о том, чтобы издать сборник, вступить в Союз писателей? 

  - Честно говоря, я никогда не относился к этому серьезно. Хотя начал писать еще на флоте. Матрос он ведь зачем, в основном, пишет во флотскую газету? Да просто всё - чтобы поддержать себя материально: заработать на сладости, на пряники, на чай... Ну, я гляжу - печатаются в «Страже Балтики» стихи матросов. Вот и я решил попробовать себя в этом деле.  И родил такие строки:

 

Шумит разгневанный прибой,

Туман повис вдали,

На стражу Балтики родной

Уходят корабли.

 

Спустилась ночь. Туман и мрак.

За пеленою туч

В последний раз родной маяк

Послал прощальный луч.

 

И скрылся вдруг в морской дали

За быстрою волной...

Уходят в море корабли

Хранить страны покой.

 

   Платили нам в ансамбле песни и пляски в месяц рублей 80. А тут - за эти двенадцать строчек из газеты «Страж Балтики» мне пришел бешеный по тем временам гонорар порядка 90 рублей! Это было существенно!..  Каково же было мое удивление, когда журнал «Советский воин» перепечатал этот этюд, да еще с графической иллюстрацией! Должен вам сказать, что это стало серьезным стимулом для продолжения творческих усилий! Тем более что из «Советского воина» прислали в качестве гонорара и вовсе астрономическую сумму в 260 рублей! Боже мой!! Я стал писать, как из пулемета... Хваткий я был в этом деле. Хотя  поэтом себя не считал, и по сей день не считаю!

     А что касается либретто...  Еще учась в Ленинграде, в общежитии, где вместе жили все: и студенты консерватории и учащиеся музыкального училища, - мы очень подружились с Жорой Ивановым, который оканчивал консерваторию. Он был из Новосибирска, очень талантливый парень. После учебы вернулся в Новосибирск, и пока я решал свои армейские проблемы, а потом - работал в Пятигорске, Жора успел стать председателем Новосибирского отделения Союза композиторов. Вовсю  в то время строился Академгородок. Стройка гремела на весь мир! И мы с ним решили написать на эту тему музыкальное произведение...

   Вот, в результате этого нашего творческого тандема и родились две музкомедии: «У моря Обского», а позже - «Рябина Красная»... Впоследствии Жора стал Георгием Николаевичем Ивановым, профессором Новосибирской консерватории.

И.А. Ромашко - автор музыкальной комедии "Рябина красная".

 

   Надо сказать, что музыкальная драматургия - это сложное дело. Но законы жанра я знал. И после того, как спектакль стал известным, прогремел на всю страну, Новосибирское отделение Союза писателей стало звать меня в свои ряды. Но для вступления требовались две рекомендации... Плюс - за душой надо было иметь творческое наследие, напечатанное в виде книжек, сборников, публикаций в толстых журналах... Этого у меня не было.

   Потом, правда, Толя Иванов, будущий автор «Вечного зова», с которым мы крепко сдружились в Новосибирске, будучи уже главным редактором «Молодой гвардии», прислал мне телеграммой рекомендацию в Союз писателей, которая едва уместилась на трех телеграфных бланках.

   Рекомендация была выдержана в таких восхитительных тонах, что председатель Новосибирского отделения Союза писателей Анатолий Никульков, прочитав ее, сказал: «Всё! Этого достаточно! Можешь не сомневаться - тебя примут с ходу!» Но шло время, как-то было не до того, а вскоре пришла новая власть, и это все пропало  втуне. Да я особо и не переживал!.. Авторские мне шли независимо от членства в Союзе писателей. А рекомендация великого русского, советского писателя Анатолия Степановича Иванова, написанная им на трех телеграфных бланках, до сих пор где-то хранится в нашем семейном архиве.

   Помню, когда еще Иванов жил в Новосибирске, я написал эпиграмму на одно его произведение. У него же, помните, был рассказ, напечатанный в «Огоньке», - «Алкины песни»! Потом поставили оперу «Алкины песни» в нашем театре (Жора Иванов был композитором), радиопостановка прошла, спектакль в ТЮЗе... Так вот,  я родил следующую эпиграмму:

 

Нам сказал хирург Мешалкин -

Личность знаменитая,

Что по всем приметам Алка -

Девка плодовитая....

   Толе когда прочитал, он смеялся долго. Говорит: «Молодец! Хорошо!» Меня это вдохновило. Я с увлечением начал писать эпиграммы на местных писателей. Весь Союз в результате ощетинился: это что ж такое, к нам еще не вступил, а уже эпиграммы пишет! Был в Новосибирске поэт Василий Михайлович Пухначёв, он писал песни, частушки... Я ему по-дружески сочинил эпиграмму:

 

Пишу я песни и частушки,

Нашел в поэзии тропу.

Пусть я пока еще не Пушкин,

Но как-никак уже на «Пу»!

 

 

   Так вот, Вася всякий раз при встрече говорил мне: «Не надо читать это на публике, брось!» Я ему: «Вася, ну она же остроумная, очень смешная!» Но он этого юмора не понимал.

  А еще был в Новосибирске замечательный писатель-лирик Илюша Лавров. Это был добрый, чудный парень. Мы жили по соседству в новых первых «хрущевках» на улице Гоголя. Илюша любил иногда на досуге выпить винца. И только 150 грамм! Это была его норма. Когда появилась Илюшина повесть «Зарубки на сердце», я поздравил его стихами:

 

Он сердцем считать свои книги горазд,

А сердце и нежно, и хрупко!

Как только напишет, как только издаст,

Так смотришь - на сердце зарубка!

 

 

  И как-то Толя Иванов, который еще здесь жил, говорит мне: «Ваня, у Лаврова близится 50-летие, напиши ему приветственную эпиграмму!»  И я написал:

 

Эта дата не проста!

Вам исполнилось полста!

Только что полста для вас-то?!

Ваша мера - полтораста!          

 

 

Новосибирский театр музыкальной комедии. И.А. Ромашко - в одной из главных ролей.

 

 

   Вот так мы в то время и жили. Наверное, занимаясь письменным творчеством, я как личность стал более ярко окрашен в глазах окружающих, нежели просто актер. Автор пьесы!.. Она с успехом идет в Москве!.. Видимо, поэтому мне и роли стали давать лучше... А молодых тогда не особенно-то баловали ролями. Да и молодежи мало было в каждом театре - раз-два и обчелся! Это сейчас - пачками идут. А тогда...

   - Неужели столь сильное было засилье стариков?

  -  Конечно! Учебных заведений, выпускавших артистов, было немного. А у нас в Музкомедии еще специфика работы такая: надо и петь, и танцевать, и говорить... Но не просто петь, а голос иметь! Было трудно найти актеров, отвечающих всем этим требованиям. Это сейчас везде микрофоны, и все поют. А тогда без поставленного сильного голоса в нашем театре было делать нечего! У меня, к счастью, для оперетты был очень хороший голос. Но была другая проблема - я был не такой видный, чтобы исполнять роли героев. В оперетте, в основном поют герои! Но героя мне все же иногда играть давали...  Потом я стал простаком, а позже уже и комиком - стариком. Вот так!

В амплуа комика...

Окончание следует: sibirmi.ru/kultura-i-iskusstvo/ivan-romashko-talant-eto-darit-lyudyam-dobro-27-02-2017.html