Интервью
Анна Романовна БОЯРСКАЯ: "ОБРАЗОВАНИЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СФЕРОЙ УСЛУГ!"
Гуманитарно-просветительскому клубу «Зажги свечу!» - 20 лет! Вот уже два десятилетия его члены, в число которых входят известные ученые, народные артисты, мастера спорта, писатели, поэты, композиторы, музыканты, журналисты, врачи, кинематографисты, экс-руководители г. Новосибирска и области - сеют в умах и сердцах жителей Новосибирской области разумное, доброе, вечное... Говорим это без всякой иронии! За годы своего существования клуб объездил почти весь регион, провел сотни встреч с жителями, студентами, школьниками. Каждая из них стала незабываемой как для клуба, так и его аудитории...
Но вот ведь что интересно! Все люди, входящие в клуб, безусловно, - Личности! Это общеизвестно. Каждый сделал для Новосибирска и Новосибирской области столько, что и вдесятером не унести! Об этом тоже - знают!.. А вот о том, как формировалась в них эта самая Личность - знают мало!
Кем были их родители?.. Какие учителя вкладывали в них свои знания?.. Какова была среда, формировавшая в них мировоззрение?.. Какие трудности они преодолевали на своем пути?.. Наконец, какими глазами члены клуба сегодня смотрят на действительность?.. Об этом всём не знает практически никто! Зачастую - даже сами члены клуба не знают этих подробностей друг о друге! И показалось нам, что в данном факте заключается очень досадная несправедливость.
Чтобы несправедливость стала справедливостью, мы решили побеседовать по душам с каждым «клубянином» и в год двадцатилетия клуба «Зажги свечу!» опубликовать эти интервью. Признаться откровенно, мы вовсе не подозревали, за что беремся! Дело в том, что нам открылась целая Вселенная! Такие разные и порой - такие похожие судьбы! Вся история нашей страны - в рассказах членов клуба «Зажги свечу!»... Никогда наша редакция не сталкивалась с более интересным проектом!
Сегодня ваш гость - Заслуженный учитель России, директор новосибирской среднеобразователной школы № 4 Анна Романовна БОЯРСКАЯ!..
- Родилась я в Новосибирске, в семье рабочих, эвакуированных во время войны из подмосковных Химок. Папа мой к тому времени отслужил, был сержантом, и его назначили начальником детской колонии при заводе Чкалова. Мама была домохозяйкой.
Как я сейчас понимаю, отец переживал из-за того, что ему, молодому ещё мужчине, не довелось воевать на фронте… Вместо «схваток боевых» ему приходилось «сражаться» в тылу – обеспечивать эвакуированных подростков всем необходимым, следить за общим состоянием дел в колонии, быть ответственным за всё, что происходило в этом большом (полторы тысячи детей!) и, прямо скажем, не самом простом коллективе. У него была какая-то врождённая способность разговаривать с людьми, убеждать и мобилизовывать их… Когда он прочитал Сухомлинского, помню, говорил мне: «Сначала накорми ребёнка, потом спрашивай с него!»… Папа и с любым взрослым мог найти общий язык, все его любили. Был прирождённым воспитателем.
- А образование у него профильное было?
- Практически не было. Он окончил
Вот, видимо, от папы и досталась мне эта педагогическая жилка. Я всегда была активной – комсомолка, общественница! – и, ещё учась в десятом, иногда вела уроки математики у семиклассников. Если помните, был такой Иван Семенович Холин, начальник Дзержинского отдела образования, вот он меня и оставил работать в школе. А параллельно я училась на физмате пединститута.
- Сколько же вам тогда было?
- Семнадцать лет! (Смеётся.)
- И в таком юном возрасте вы взяли начальный класс?
- Да… Сорок пять детей, как сейчас помню! Но я отработала там два года, и меня «перетянули» в пединститут, на очное отделение. А на четвертом курсе я уже работала в Здвинске учителем математики. Потом, когда сдала госэкзамены, направили на станцию Чебула в Таганаевскую среднюю школу. Там как раз с первого сентября ввели новую должность педагога-организатора, сейчас это зам. директора по воспитательной работе. И вот там я год была педагогом-организатором, а потом стала директором этой школы. Мне было двадцать лет!.. Но это не потому, что я вот такая великая, просто школа была очень сложная – маленький коллектив, бесконечная кадровая чехарда, все вот эти дрязги полудеревенские… И я тут такая – на новенького! Активистка, комсорг…
- В вас и сейчас масса энергии! А уж в двадцать лет – представляю, сколько её было! Наверное, вы Землю вращали, а не она вас?
- Ну, не знаю… В общем, через год моего директорства меня забрали инспектором в районо. Год отработала инспектором, и мы с тремя подругами уехали в Тайшет. И вот там я столько почерпнула нового, важного для своей учительской работы! Там научилась строить коллектив, руководить, быть настоящим организатором… Но не только карьерными приобретениями интересна та часть моей жизни. Железнодорожный интернат номер два, где мы стали работать, не был обычной школой. Учились там, в основном, дети строителей и дети бывших заключённых, - сами понимаете, контингент непростой. Это же относилось и к педагогическому коллективу. Среди учителей тоже были и сосланные, и отсидевшие заключённые – к примеру, военруком стал бывший полицай, можете себе представить? Пение преподавал эстонец, видимо, тоже из каких-нибудь «лесных братьев» - чрезвычайно интересный, обаятельный, пользовавшийся невероятным успехом у женщин. К сожалению, при этом он был абсолютно безжалостным, даже интернатских ребятишек порой лупил, так что в скором времени директор его уволил. Ещё помню одну колоритную даму, которая обучала детей танцам, причём практически на профессиональном уровне. Оказывается - известная балерина, бывшая в оккупации любовницей фашистского генерала. Отсидев свой срок, работала с ребятишками… Вот такие в нашем интернате были педагоги!
- Надо же! Я думал, после двадцатого съезда таких людей реабилитировали…
- Что вы! Многим из них даже после «отсидки» не разрешалось уезжать из Сибири, за этим строго следили, хотя уже ведь было начало семидесятых. Такие вот отзвуки войны… Знаете, если вы читали солженицынский «Один день Ивана Денисовича», вам будет понятно то удивительное, порой шокирующее разнообразие людских судеб и характеров, с которым я столкнулась в Тайшете.
Ну и трудности быта тоже были, конечно, в полном комплекте. Город той поры я запомнила холодным, нетрезвым и голодным. Голодным – это не то слово! Зайдёшь в магазин – пусто! Не представляю, где и как добывали продукты «коренные» тайшетцы. Нас с подругами спасало только то, что мы жили и работали в интернате и питались, конечно, там же. Кухней заведовала повариха-немка – тоже, кстати, сосланная в самом начале войны. Помню почему-то одинаковое меню на все праздники: картошка, «ледяная» рыба и большой немецкий пирог-кухен. А ведь для многих наших питомцев и такой скромный обед был роскошным! Поступавшие в интернат дети не были избалованы цивилизацией, не страдали от избытка манер, - да что говорить, некоторые из них не имели понятия, что такое столовая, что такое тёплый туалет, не могли толком помыться... Многие ребятишки из дальних деревень первый месяц привыкали к изобилию пищи – на дежурстве в столовой пока сам не наестся из общего «котла», не начинает раскладку!.. Ой, и страшно и смешно вспоминать! А этот ядрёный запах домашнего сала с чесноком в спальных корпусах! Ближе к отбою такие пиршества начинались!
Но при всех этих непростых «вводных» наш интернат считался богатым и обеспечивался всем необходимым так, что директору удалось за короткое время объединить основное здание со столовой и спальными корпусами, выстроить прекрасные мастерские, гаражи. Шикарная библиотека, спортивный зал – в общем, всё для того, чтобы из замурзанных деревенских пацанов и девчонок выковать хороших, нужных обществу людей, будущих строителей коммунизма…
А самое главное, в интернате действительно было интересно работать! Мы могли вывозить детей на маёвки, на экскурсии в Братск, в Иркутск, постоянно участвовали в смотрах художественной самодеятельности. Огромное внимание, кроме учёбы и культурного развития, уделялось профессиональной подготовке, занятиям в мастерских: наши питомцы получали настоящие «путёвки в жизнь», многие поступали в институты, становились хорошими специалистами.
С теплом вспоминаю те годы!..
Вернувшись в Новосибирск, я стала работать инспектором Центрального районо и, помню, очень удивилась, что по сравнению с Тайшетом в наших школах были совсем другие установки… Не хватало мне того активного, живого начала, того внимания к педагогическим новациям и поиску, к которым я уже, оказывается, успела привыкнуть. В течение семи лет, что я проработала инспектором районо, вспоминала свою тайшетскую жизнь и мечтала когда-нибудь вернуться в ту атмосферу – интересную, наполненную, творческую.
А в 1979 году мне предложили возглавить мою любимую школу. И с тех пор я здесь, на этом посту...
Вообще я для прессы особого интереса не представляю. В моей жизни никаких особенных событий не приключалось. Только работа, работа, работа! Школа, сад, семья! И ещё клуб «Зажги свечу!» (Смеётся.)
- Так ведь это самое главное! Люди, которые всю жизнь работают, - они-то и представляют наибольший интерес.
- Очень надеюсь, что удаётся мне главное – соблюдать важнейшие принципы воспитания, папины заповеди по отношению к детям: «Всё внимание – ребёнку! Сначала накорми, потом спрашивай. Принимай его таким, какой он есть – сопливого, вредного, застенчивого, такого-сякого. Но старайся научить, вывести в люди».
- Получается, что вы, Анна Романовна, педагог старой закалки, представитель ещё той, советской школы преподавания?
- Абсолютно! Вы знаете, я иногда сама над собой смеюсь: я вообще уникальный директор! При Советской власти я работала достаточно долго, при демократической тоже, и вот сейчас – не знаю, при какой власти, – но я всё ещё продолжаю работать! И всегда старалась сохранить то лучшее, что было присуще советскому образованию. У нас в школе, к примеру, никогда не отменялось ношение формы. Я считаю, если что-то мобилизует и сплачивает коллектив, зачем это отменять? А коллектив – великая сила, я в этом убеждалась много-много раз. Мы сохраняем подобие советской школьной субординации, к решению некоторых вопросов привлекаем старшеклассников. Мы стараемся крепить связи с родителями наших учеников. Хотя в последние годы начинаем всё сильнее ощущать то, что психологи называют родительским экстремизмом.
- А это ещё что за зверь?
- Это такое агрессивное родительство, когда люди, пережившие весь развал и неразбериху тяжелейших девяностых годов, пытаются своему ребёнку дать всего по максимуму – игрушек, вещей, развлечений, секций, занятий… А если чадо не способно всё это «переработать» и правильно усвоить, и сползает на двойки-тройки, родители начинают винить во всём школу, которая «не довоспитала», учительницу, которая «не доучила». К сожалению, мы начинаем этот экстремизм ощущать, так сказать, на своей шкуре. Педагогу могут и грубость сказать, и свысока что-то вещать — действительно, почти как обслуге... Ещё что пугает меня в последнее время — это отношение детей к родителям. Тоже своего рода агрессия, неуважение, доведённое порою просто до предела. Иногда поражаешься, как разговаривают дети с «предками», да и наоборот. Волосы дыбом!
С другой стороны, сейчас прослеживается тенденция «отмазать», грубо говоря, ребёнка от каких-то обязательных вещей, легкомысленное отношение к школьной дисциплине. Мне это непонятно! Класса с девятого начинаются бесконечные пропуски уроков, вызываешь родителей на беседу, и понимаешь, что тут проблемы не видят в упор! А если и видят, то уже не могут справиться с собственными чадами… Отсюда и результат – общее снижение успеваемости, плохие результаты ЕГЭ и т.д. и т.п. А претензии к кому? К нам, конечно!
В общем, всё начинается с семьи, но учитель в нашей стране почему-то частенько становится «крайним».
У меня как у педагога с большим стажем вызывает беспокойство нынешний возрастающий с каждым годом уровень агрессии, напряжённости – и при этом заметное снижение морали. Многочасовое «сидение» в соцсетях порой сподвигает наших детей на совершенно дикие поступки. Вот был у нас вопиющий случай: девочка разместила на своей страничке сообщение о смерти одноклассницы. Нам в школу звонят: «У вас ученица погибла?», «Что случилось?», «Как, почему, когда?»… Мы – ни сном, ни духом. Начинаем разбираться, и выясняется – девочка «просто пошутила», представляете?!.. Недавно новая встряска – ученик принёс в школу подаренный папой пистолет-«травмат» и ходил, пугал младшеклассников.
На глазах меняется национальный, этнический состав школьных классов – и это тоже проблема, которую придётся как-то решать, потому что в начальных классах был уже случай столкновения «верных» с «неверными», так сказать. Проблему быстро уладили, но я так думаю, что она не последняя…
Вот вам нынешние школьные будни. Слава Богу, у нас всё-таки поспокойнее, чем в других школах, особенно в так называемых «элитных». Что там творится, иногда сообщает пресса…
Так что мы, учителя, всегда в тонусе!
Окончание интервью читайте здесь: sibirmi.ru/obshestvo/a-r-boyarskaya-obrazovanie-ne-dolzhno-byt-sferoy-uslug-12-03-2017.html
